Как убивали Сталина

Другую, быть может, не менее страшную роль сыграл отчаянный шаг Томского. 23 августа 1936 года «Правда» известила: «…кандидат в члены ЦК ВКП(б) М.П. Томский, запутавшись в своих связях с контрреволюционными троцкистско-зиновьевскими террористами, 22 августа на своей даче в Болшево покончил жизнь самоубийством». И хотя в своём предсмертном письме в адрес Сталина Томский отрицал какую бы то ни было личную антипартийную деятельность, его самоубийство, подобно молчанию, было расценено как знак согласия… с тем, что ставилось в вину ему и его главному единомышленнику Бухарину!

Загадочная ненависть Микояна

Бухарин: всё это — злая выдумка!

На самоубийство Томского толкнуло то же, что заставило Бухарина и Рыкова обратиться к Сталину с заявлениями… Дело в том, что в августе 1936 года в ходе суда над «объединённым троцкистско-зиновьевским центром» Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев, руководствуясь личными спасительными мотивами, вдруг признались в своих связях с бывшими лидерами «правых» — с Томским, Рыковым, Бухариным, Углановым, Радеком и Пятаковым. Не выдержав складывавшейся обстановки, Томский застрелился, а Бухарин и Рыков попытались развеять подозрения, потребовав очной ставки. К сожалению, очная ставка с Зиновьевым и Каменевым не состоялась. Они были расстреляны, так и не прояснив своих слов.

Зато состоялась очная ставка Бухарина и Рыкова с Г.Я. Сокольниковым, являвшимся в какой-то мере «подельником» признавшихся лидеров. В присутствии Л. Кагановича, Н. Ежова и А. Вышинского 8 сентября 1936 года он прямо в лицо подозреваемым заявил: «В конце 1933 г. или в начале 1934 г. Каменев мне говорил о своих встречах с Рыковым и Бухариным на почве переговоров о вступлении в блок». В ответ Бухарин назвал сказанное «злой выдумкой». Тогда дело кончилось лишь… нервотрёпкой: 10 сентября согласно постановлению прокурора СССР Вышинского было объявлено, что оснований для привлечения к судебной ответственности не обнаружено…

Однако прошло время. Были арестованы очередные подозреваемые, в том числе и причастные к «правому уклону». Их показания снова привлекли внимание к Бухарину и Рыкову. В связи с чем Ежов написал Сталину: «…Я думаю, что мы тогда до конца не докопались». И колесо следствия закрутилось с новой силой. Особенно после того, как 6 декабря 1936 года арестованный Е.Ф. Куликов показал, что «в 1932 году им лично была получена от Бухарина директива о необходимости убийства Сталина»… После таких слов Бухариным занялись вплотную. Это дело НКВД начинал Ягода, а закончил Ежов.

Стараясь оправдать своё назначение на пост наркома внутренних дел СССР, Ежов, уже 7 октября 1936 года, вождю сообщил: «…боевая террористическая группа Славинского (организация «правых», — НАД.) …намечала совершение террористического акта против тов. Сталина в день торжественного заседания 6 ноября 1936 г. в Большом театре… Известно о существовании центра контрреволюционной организации правых в составе Томского, Бухарина, Рыкова…»

Подобные послания (всего около 60) направлялись Сталину одно за другим, создавая у него, естественно, соответствующее настроение. В результате чего терпение вождя должно было лопнуть…

Вопрос о Бухарине и Рыкове в 1936 году вынесли на декабрьский пленум ЦК ВКП(б). Бухарин снова попытался доказать, что в обвинениях против него «нет ни единого слова правды», что Сокольников с ним «о политических делах никаких разговоров не вёл, что он говорит со слов Томского — Томского, который к тому времени не существовал…

Я никогда не отрицал, что в 1928–29 гг. я вёл оппозиционную борьбу против партии. (Обратите внимание! Это слова самого Бухарина примерно за 3 месяца до ареста. — НАД.) Но я не знаю, чем заверить вас, что в дальнейшем я абсолютно… ни о каких платформах, ни о каких «центрах» абсолютно ни одного атома представления не имел…