Как украсть миллион. Жизнь и удивительные приключения Бенвенуто Челлини, гения Возрождения

– Удивительно, каких высот достигли древние мастера: не перестаю восхищаться их гением, – продолжал Бенвенуто. – Знаешь, тут находят много предметов древней эпохи, и есть люди, промышляющие этим поиском. Они продают свои находки совсем недорого; в конце зимы, например, мне продали за пять монет чудесную голову дельфина, величиною в боб, сделанную из чистейшей воды изумруда. Я оправил эту изумрудную голову в перстень и продал его за сто монет; а тот, кто у меня купил перстень, перепродал потом его еще дороже. Чуть позже я почти даром приобрел размера крупного грецкого ореха топаз с изображенной на нем Минервой, а в прошлом месяце мне досталась прекраснейшая камея, на которой был выгравирован Геркулес, заковывающий в цепи Цербера. Камея эта такой красоты и так превосходно сделана, что наш непревзойденный Микеланджело утверждает, что за всю жизнь не встречал такого чуда. Ему-то можно верить, он сам величайший из великих мастеров!

– А правда, что он не любит женщин и предпочитает мужчин? – спросила Анжелика сдавленным голосом, испугавшись своей смелости.

– Ходят такие слухи… Говорят, что из-за этого он изображает охотнее и лучше мужчин, чем женщин. Но гении имеют право презирать мнение толпы и не соблюдать правила, установленные для простых смертных. Земные законы действуют на земле, но не на небе, а гении – сыны неба, а не земли! Гений приносит в наш мир весть с небес, и мы должны быть благодарны ему за это. Нельзя судить о гении, как об обыкновенном человеке; не судим же мы о Боге, как о нашем подобии! Ты согласна со мной, ангелочек?

– Вам виднее… Я грамоте не обучена, – рассеяно сказала Анжелика.

– Я научу тебя, я передам тебе все, что знаю сам, и ты будешь подобна тем славным женщинам древности, которые разбирались в науках и в искусствах не хуже мужчин! – воскликнул Бенвенуто с благородным жаром.

– Как прикажете. Жена должна повиноваться своему мужу. Пустите, Ипполито увидит. Какие красивые у вас украшения. И одежда у вас очень красивая. А у меня лишь одно парадное платье – вот это, что на мне. Мама не хочет покупать мне новое, – грустно произнесла Анжелика.

– Что за беда! Ты прелестна в любом одеянии. После свадьбы мы закажем для тебя дюжину лучших платьев, и твоя красота засияет, как ограненный алмаз! – Бенвенуто стал пылко целовать ее руки.

– Пустите, Ипполито увидит, – повторила она.

– Да где ему! Он сильно занят: посмотри на него, – вот он уселся в тени и жует что-то, отгоняя мух.

– А ваш товарищ?

– Франческо? Он меня никогда не предаст. Ты не обращай внимания на некоторые странности его поведения, – это последствия удара камнем по голове, полученного в уличной драке… Дай же мне поцеловать тебя, один разочек, на правах жениха… Как ты чиста и целомудренна, – сказал он, с трудом оторвавшись от ее нежных губ. – Признайся, до сих пор ни один мужчина не целовал тебя?

Анжелика зарделась и потупилась.

– Что ты молчишь? Неужели было?! Отвечай! Я должен знать, я твой будущий супруг! – свистящим шепотом вопрошал Бенвенуто, чувствуя, как кровь приливает к его голове.

– Простите меня, я была так молода и не понимала, что творю! – заплакала Анжелика.

– Рассказывай мне все, как на исповеди!

– Это случилось, когда мне было двенадцать лет… – запинаясь, начала она.

– Так рано?

– Да. Мы с девочками пошли за водой к фонтану. А мимо нас проезжал в сопровождении слуг какой-то юноша лет пятнадцати, богато одетый, видимо, из знатного рода. Увидев меня, он соскочил с коня, взял мой кувшин, наполнил его водой и сам донес до моего дома. По дороге он говорил, что не встречал никого красивее меня, и что его сердце теперь навек принадлежит мне, а на прощание поцеловал меня у всех на виду.

– А дальше?

– Моя мама узнала обо всем. Она выяснила, что этот юноша был из очень хорошей семьи, нам не ровня. Мама сказала, что ничего путного из этого не выйдет, и приказала мне выбросить блажь из головы… Больше я его не видела.

– И это все?

– Да, но он долго потом приходил ко мне во сне. Падре Фратерно, мой исповедник, сказал, что это – дьявольское наваждение. Он велел мне чаще молиться и прочесть «Отче наш» и «Славься, Мария» по сто раз.

– А больше ты ни с кем не целовалась?

– Из мужчин – ни с кем, даже с отцом. Когда я была совсем маленькая, он уехал в чужие страны искать удачу и богатство, и с тех пор о нем никто не слышал.

– О, моя Анжелика! Я буду любить тебя сильно, сильно! Клянусь Пресвятой Девой, ты будешь счастлива со мной! – вокликнул Бенвенуто, заключая ее в объятия.

– Вы опять целуетесь? Какой вы нетерпеливый! – оттолкнула его Анжелика. – Вот поженимся, тогда целуйте, сколько хотите.

– Поженимся, душа моя, кто может нам помешать? – уверенно сказал Бенвенуто.

* * *

Бенвенуто бежал по улице к своему дому. Лицо его было ужасно: двум монахам, встретившимся на его пути, показалось, что это сам дьявол выскочил из преисподней, и они долго потом молились, не в силах сдвинуться с места.

В один миг взлетев на второй этаж, Бенвенуто отбросил корзины с бельем, которое Фаустина собралась нести к прачке, и принялся трясти насмерть перепуганную девушку за плечи: