Как управлять Россией. Записки секретаря императрицы

Должно достойную честь отдать и неприятелю. Ежели начинание его войны было несправедливо, то план ея великолепен. Быстрое его и незапное на нас нашествие, благовременное и предприимчивое домогательство всею силою, а особливо в последнюю кампанию, престольнаго града сего, обещало ему несомненныя и великия выгоды. Мечтатели политических происшествий, как будто уже в событии видели, какой жребий определяется краю сему, какой конец война та иметь должествует, которая с одной стороны предпринята со всею готовностию и с замыслами на завоевание; а с другой, по необходимой только нужде, для спасения мирных граждан с малым числом неготовых и необученных [2] воинов. Понимали и мы, какая настояла опасность. Наконец были уже и самовидцами приближения того вражескаго морскаго ополчения, когда флоты твои, то льдами в недействии, то ветрами препинаемы и разделяемы были, а сухопутныя войска от болезней весьма уменьшены. Уже освещался горизонт сей молниями, уже Петрополь громами в основании своём потрясался. Тайные враги перешёптывали и внутри сердец своих радовались близкому удару, висящему над главами нашими. Явные и присные друзья наши с бледным молчанием и вздохами ожидали решительнаго часа или, как представлялось им, совершенной нашей гибели. Малодушные мыслями шатались. Хотя истинные сыны отечества бодрствовали, надеялись на своё мужество, на Божию помощь и на твоё покровительство; но в ревности и в сердечном чувствовании прискорбия казалось им, что всё на них возставало, что от изваяннаго образа Петра Великаго исходил стон, что сей герой, создатель града сего, блаженствующий в вечности, в неодушевлённом памятнике своём просил спасения своей славы. Словом, не столько от прямаго бедствия (ибо всякий твёрдый разум видал, что не легко у Россиян разорить столицу), сколько от смятения народнаго, от молвы недоброжелателей и более от огорчения и досады на нечаянность, и самыя неробкия сердца объяты были ужасом. Ты одна пребыла непоколебимою! Твой прозорливой разум, твоё мужественное сердце, твоя великая душа носили в себе Бога. С Его всесильным подкреплением ты тотчас нашла в себе самой надёжную защиту твоим подданным и непреоборимую врагами. Ты имела удовольствие видеть любовь к тебе народа твоего (ибо она в опасности наиболее познаётся), с каким усердием, с какою радостию малочисленныя твои войски, как на пир, на брань выступали; а особливо по объявлении войны в первый раз, когда нечаянность и безызвестность умы поражали и ужас всюду предшествовал, стремились они так сказать на неизбежную жертву. Се урок монархам, которых не любят подданные! Се превозношение обожаемых ими! Се торжество твоё и твоё величие! Ты оградилася усердием твоих подданных. Ты утвердила на сердцах их свои противу врагов ополчения; кратко сказать: мудрыя твои распоряжения и твоё собственное предводительство нашли скоро средства не только сопротивляться, но и побеждать. Ты умела избрать предводителей, к времени и обстоятельствам способных, которые где должно медлили, где нужно уклонялись, где следовало противоборствовали и защищались; а где решимость требовала, там, несмотря на превосходныя силы, с мужеством нападали, поражали и всё опрокидывали. Величие государей познаётся в выборе своих сотрудников; но ты сверх того непрестанно и сама бдение своё на них простирала; ободряла, разсыпала щедрость, вдыхала душу и производила героев. В самое строптивое для нас и бедственное время для перваго шага твоих ополчений, ты не пощадила единароднаго твоего сына, подпору престола и утешительную надежду империи, врагам противупоставить. Сколько ты трудов сама подъяла, сколько безпокойствий потерпела, сколько ночей без сна препроводила и дражайших Всевышнему испустила вздохов, в охранение нашей безопасности! Ты показала подвиги, неописанные опыты мужества твоего и великодушия.