Как устроен мир

В 1930–40-х годах Япония называла Великую Восточную Азию сферой совместного процветания. Причиной конфликта с США стала попытка Японии осуществлять там тот же контроль, который осуществляли в своей сфере владычества западные державы. Но после войны мы восстановили для них весь регион. С тех пор с его эксплуатацией Японией нет проблем — просто надо осуществлять ее под нашим контролем.

Много чепухи написано про то, что Япония превратилась в нашего крупного конкурента, и это доказывает наше благородство: как же, ведь мы помогли подняться нашим врагам! Но на самом деле вариантов реальной политики было немного: либо возродить японскую империю, но под нашим неусыпным контролем (что и было сделано), либо уйти из региона и позволить Японии и остальной Азии идти собственным путем, то есть покинуть американскую «Большую зону». Об этом невозможно было даже помыслить.

К тому же сразу после Второй мировой войны Япония не рассматривалась в качестве вероятного конкурента даже в отдаленном будущем. Считалось, что когда-нибудь в будущем Япония, возможно, окажется в состоянии производить безделушки, но не более того. В этом присутствовал сильный элемент расизма. Япония восстановилась во многом благодаря сначала Корейской, а потом Вьетнамской войне, стимулировавших японское производство и принесших Японии огромные прибыли.

Кое-кто из ранних послевоенных планировщиков проявлял больше дальновидности. К их числу относился Джордж Кеннан. Он предлагал США помогать индустриализации Японии, но при одном ограничении: чтобы США держали под контролем японский нефтяной импорт. Кеннан говорил, что это обеспечило бы нам право вето в случае, если бы Япония отбилась от рук. США последовали этому совету и оставили под своим контролем поставки нефти в Японию и ее нефтеперерабатывающие мощности. Еще в начале 1970-х годов Япония контролировала только 10 процентов своих нефтяных поставок.

В этом заключается одна из главных причин столь пристального интереса США к ближневосточной нефти. Эта нефть была нужна нам не для себя: до 1968 года Северная Америка сама была ведущим производителем нефти в мире. Но мы хотим удерживать в наших руках этот рычаг власти над всем миром и гарантировать поток прибылей в направлении в основном США и Британии. Потому мы и сохраняем военные базы на Филиппинах. Это часть глобальной системы интервенции, нацеленной на Ближний Восток и гарантирующей, что местные силы не падут жертвой «ультранационализма».

Второй крупный конкурентный блок находится в Европе, и доминирует в нем Германия. Он делает огромный шаг вперед с укреплением европейского Общего рынка. Экономика Европы превосходит экономику США, ее население многочисленнее и образованнее. Если она добьется единства и превратится в сплоченную силу, то США могут стать второсортной державой. Это еще вероятнее, если Европа, возглавляемая Германией, возвратит новую Восточную Европу к ее традиционной роли экономической колонии, части третьего мира.

Третий блок основан на долларе и подчинен США. Недавно он расширился, включив в себя Канаду, нашего главного торгового партнера, а вскоре включит Мексику и другие страны полушария посредством «соглашений о свободной торговле», обслуживающих прежде всего интересы американских инвесторов и их партнеров.

Мы всегда считали, что Латинская Америка принадлежит нам по законам справедливости. Как однажды заявил Генри Стимсон — министр обороны при Рузвельте и Тафте, госсекретарь при Гувере, — «там наша площадка, которая никогда никого не беспокоила». Укрепление долларового блока означает продолжение попыток укротить стремление к независимости в Центральной Америке и в Карибском регионе.

Без понимания того, что представляет собой наша борьба против индустриальных конкурентов и третьего мира, внешняя политика США предстает чередой случайных ошибок, непоследовательных действий и неразберихи. На самом деле наше руководство неплохо решает те задачи, которые оно на себя взвалило, в границах их осуществимости

Опустошение за рубежом

Политика добрососедства

Насколько точно выполняются заповеди Джорджа Кеннана? Полностью ли мы отбросили заботу о «туманных и нереальных целях, таких как права человека, улучшение жизненных стандартов, демократизация»? О нашей «приверженности демократии» я уже говорил, но как обстоит дело с остальными двумя?