Как узнать всё, что нужно, задавая правильные вопросы

Те вопросы, которые задавал Пауэлл еще накануне первой войны с Ираком, были важны как никогда, но на этот раз они остались без внимания или на них просто не пожелали отвечать. Пауэлл сам внес вклад в поднятую военную шумиху, выступив в 2003 г. в ООН. «Мы даже не рассматриваем возможность того, чтобы оставить Саддама Хусейна в покое еще на несколько месяцев или лет, зная, что он владеет оружием массового поражения, — заявил Пауэлл. — Только не после 11 сентября».

Однако, как выяснилось впоследствии, у Саддама не было никакого оружия массового поражения. Данные разведки оказались ложными. Администрация не задала правильных вопросов правильным людям. Я спросил у Пауэлла, какую цену он и Америка были вынуждены заплатить за эту ошибку. Впервые за наш в остальном дружеский разговор он пришел в негодование. Он сказал, что получал недостоверную информацию. Она поступила в конгресс за четыре месяца до его выступления в ООН. Конгресс видел официальную разведывательную сводку, полный отчет, подготовленный ЦРУ, и пришел к тем же выводам. Влиятельные сенаторы от обеих партий, в том числе Джон Керри, Хиллари Клинтон, Джон Маккейн и председатель сенатской Комиссии по разведке Джей Рокфеллер, безоговорочно доверяли этому отчету. Президент цитировал его в своем докладе о положении в стране. Вице-президент Дик Чейни выступил на национальном телевидении с информацией из того же отчета. Кондолиза Райс, советник по национальной безопасности, также ссылалась на него, когда говорила на CNN, что Саддам Хусейн подошел к созданию собственного ядерного оружия ближе, чем все думают. «Мы знаем, что у него есть необходимая инфраструктура и ученые-ядерщики, чтобы создать ядерное оружие, — сказала Райс, а затем мрачно добавила: — Мы не хотим, чтобы дымящийся ствол превратился в атомный гриб».

«Все они утверждали, что информация точна, и полностью верили ей», — сказал мне Пауэлл.

И все они ошибались.

Особенно вопиющим было утверждение о том, что у Ирака есть мобильные лаборатории по разработке биологического оружия, которые можно перемещать и прятать от военных инспекторов и спутников-шпионов. Это было главным доводом ЦРУ. Но эта информация основывалась на показаниях одного-единственного человека, иракского перебежчика под кодовым именем Крученый. Он рассказал свою историю немецкой разведке. Американские агенты сами ни разу не допрашивали его. Только после вторжения в Ирак мы узнали, что Крученый лгал.

Почему никто не заметил, что в его рассказе полно дыр? Какие вопросы следовало задать и кто это должен был сделать? Почему никто не насторожился, когда официальные лица узнали, что Крученого не допрашивали американские агенты? Хотя прошло уже больше десяти лет, Пауэлл продолжал кипеть от возмущения.

«Чертов директор ЦРУ должен был спросить! Он должен был спросить у своих людей: “Что нам на самом деле об этом известно?.. Откуда взялась такая информация? Подтверждают ли ее разные источники?”»

Пауэлл, занимавший пост государственного секретаря, не слишком активно выражал свое несогласие. Окончательные решения зависели от сильнейших игроков — вице-президента, министра обороны и прочих. Но они тоже не задали нужных вопросов. Американская миссия в Ираке превратилась в дорогостоящее и чрезмерно затянувшееся предприятие с непредсказуемыми последствиями и страшными потерями, результат которого оказался печальным и неубедительным для США.

«Да, на моем выступлении в ООН навсегда остался ярлык провала, ошибки, — писал Пауэлл в своей книге «У меня это сработало» (It Worked for Me). — Я злюсь в первую очередь на себя, потому что не смог почуять проблему. Мои инстинкты меня подвели».

В своем кабинете, вдали от камер и софитов, отставной генерал и бывший государственный секретарь выглядел подавленным и горько сожалеющим о том, что его репутация человека, долго и преданно служившего государству, разрушавшего барьеры, отстаивавшего справедливость и честь, оказалась запятнана из-за миссии, которую он и другие не подвергли тщательной проверке и стратегическому исследованию. Воспоминания о его выступлении в ООН и иных заявлениях о том, что Саддам Хусейн представляет собой явную угрозу, до сих пор мучают его.

«В конечном счете все это свалили на меня одного, и об этом продолжат вспоминать, когда я умру, — сказал он мне. — Что ж, так тому и быть».