Как в японской дораме

И снова зазвучал припев, и снова певцы чего-то требовали, и теперь их поддерживали дробь барабанов и хор гитарных аккордов. Глаза танцора тоже требовали. В них горели страсть и желание, и они жаждали удовлетворения. В движениях полуобнажённого тела не было ничего непристойного, однако в них чувствовалось напряжение нервов, стремление выплеснуть на свободу всю скопившуюся энергию. Вот только что-то мешало этому стремлению. Может быть, брюки? Танцор уже изнывал от нетерпения и, сунув большие пальцы под пояс брюк, он повёл ими по окружности, будто поправляя данную одежду. А потом, нервно отмахнувшись, отвернулся и отошёл прочь. Но затем снова вернулся и, слегка покачивая бёдрами, медленно провёл ладонью вдоль пояса, после чего пуговица на поясе оказалась расстегнута. Брюки чуть-чуть приспустились, и показалась тонкая полоска белой резинки плавок.

Интересно, попадал ли в тот момент в меня воздух? Ибо дыхание моё, кажется, отключилось, в отличие от сердца, которое издавало глухие удары в такт барабанам.

Танцор явно мучился, изгибал в страдании своё гибкое тело. Он то опускался на колени, то поднимался, то опускался, то поднимался. Наконец ещё раз упав на колени, танцор под последний аккорд песни сделал на них круг и остановился рядом со мной. Очень близко, лицом ко мне. Лицом красивым, ещё сохранявшим дымку греха, с раскосыми глазами, ещё покрытыми поволокой желания, с губами, приоткрытыми для поцелуя. Губами, которые буквально приковали мой оцепеневший взгляд. Губами, доводившими моё желание до кипения. Я смотрела на них, и казалось, что кроме этих губ в мире больше ничего не существует. Они медленно и уверенно начали приближение к моему лицу. Оцепеневший разум, скорее по привычке, воспроизвёл уже мне самой надоевшую мысль: «Пусть только посмеет. Не позволю. Не позволю». А губы уже были совсем близко. Я прикрыла глаза, приготовившись принять их, пока разум продолжал бредово и упрямо повторять: «Не позволю». Вот сейчас губы обожгут меня жарким поцелуем, их огонь выведет меня из оцепенения, и я смогу вырваться из их притяжения.

Губы приближались, я уже чувствовала их тёплое дыхание. И замерла, словно в ожидании какого-то чуда. И вот я ощутила на своих губах лёгкое, едва уловимое прикосновение чего-то очень мягкого и нежного, чего-то похожего на дуновение ветра. Не решаясь открыть глаза, я с трепетом ожидала продолжения. Но его отчего-то не последовало, и даже зародилось сомнение, было ли вообще это нежное прикосновение тёплого ветра. И тогда я открыла глаза.

Сначала я увидела обнажённый торс молодого мужчины, по рельефу его крепких мышц взгляд прополз до шеи, прыгнул на сомкнутые губы и, будто испугавшись их нового притяжения, быстро вспорхнул к раскосым глазам. К глазам, которые уже сняли поволоку, но обрели оттенок ожидания.

Соби, что же ты со мной делаешь? От этого удара, моя крепость покачнулась, потеряв половину укреплений и кирпичей. Покачнулась, но всё-таки устояла.

– Впе… впечатл…ляет, – выдавила я, заставляя себя вернуться в реальный мир. – Мне, да… весьма…

Близость Соби мешала моим мыслям выстроиться в стройный ряд. Раскосые тёмно-карие глаза не прекращали свою атаку, и кирпичи с крепостной стены продолжали осыпаться. Моё покорившееся сердце уже безропотно отправилось в пасть сердцееду, словно кролик, загипнотизированный магическим танцем удава. И тут в душе зародилась лёгкая паника. Ведь съест, растерзает!..

– Я сейчас… я вернусь…

Резко вскочив, я, едва сдерживая порыв, вышла из комнаты и закрылась в ванной. Было такое чувство, будто меня резко вытолкнули из глубокого сна. Дыхание сбивалось с ритма, тело ныло от желания, и сердце колотилось, словно ненормальное. Да и с разумом я как-то раздружилась. Он настаивал, чтобы я подправила укрепления и продолжала держать оборону, тогда как душа склонялась к тому, чтобы разметать эти руины напрочь и сдаться, вернее даже отдаться на растерзание дракону сердцееду.

Я мучилась, я не знала, какой путь выбрать, я не знала, какой из них принесёт мне больше страданий. Буду ли я жалеть о том, что упустила шанс или о том, что поддалась соблазну? И тогда я решила – положусь на выбор судьбы. Если Соби всё ещё раздет, то дальнейшее действие вечера перейдёт в спальню. Но если же предмет моих мучений сжалился надо мной и оделся, значит, и я крепость свою не покину.