Как в японской дораме

– Это Соби у себя дома репетирует? – вновь задала вопрос любопытная Карина, наблюдая вместе со мной, как парень просматривает свои диски и выбирает нужный.

Она ни разу не была у меня в гостях и потому понятия не имела, как выглядит моя комната. А я снова промолчала.

– Очень красиво танцует! – не получив ответа, продолжала Карина. – И с таким чувством! Аж мурашки по коже бегают. Он обязательно станет знаменитым. Только как же плохо снято!

– Никуда не уходи, сейчас десерт будет, – вдруг заявил Соби, вставляя в магнитолу диск.

– Он… Он говорил по-русски? – тут же изумилась Карина. – Кому? Милена, я ничего не понимаю.

Я и сама мало чего понимала. С кем Соби разговаривает? И почему собеседник не отвечает? Для кого весь этот концерт? Или это такая странная репетиция?

– «Итадзуракко», песня «Бэд бой», – громко объявил Соби и спешно скрылся в стороне спальни.

Спустя пару секунд зазвучали первые аккорды музыки, а чуть погодя к ним присоединился уже знакомый мне надтреснутый голос певца. Пока шло вступление, «сцена» пустовала. За это время Карина успела спросить у меня, что такое «Итадзуракко», и на сей раз я ей ответила, объяснив, что это японское слово, переводится как «Шалуны». И больше мы не говорили, так как вместе с первым куплетом на экране появился танцор.

Он успел переодеться, сменить жилетку на полупрозрачную чёрную рубашку с длинными рукавами и надеть на голову чёрную шляпу с неширокими полями. Это был действительно танец плохого парня, немного нахального с развязными манерами, но чертовски обаятельного. Дерзкая музыка с нервными взрывами аккордов способствовала созданию подобного образа. Из-за шляпы мне не было видно глаз танцора, зато отлично просматривалась его нагловатая усмешка.

«Плохой парень» предлагал отбросить все условности и следовать за ним. Куда? Да какая разница? Ведь с ним будет легко и весело. Он сможет развлечь, сможет защитить и сможет дать удовольствие. Физическое? Естественно. В конце концов, разве он не потрясающий? Каждое его движение соблазняло, каждый шаг уничтожал путь к отступлению, каждая усмешка говорила о победе. Даже рубашка, которая сама по себе не спеша расстегивала пуговицы, требовала не расслабляться.

Но и этого сердцееду мало. Партия певца становилась более напряжённой, он настойчиво и весьма яростно призывал к чему-то. И вот его голос взорвался высокой натужной нотой. И вместе с ней в сторону отлетела шляпа, сорванная танцором с головы. Теперь стали видны глаза соблазнителя, и они не обещали спокойствия. Удвоив силу обаяния, танцор продолжал наступление. Его рубашка уже полностью расстегнута, хотя ещё и оставалась заправленной в брюки. Частично обнажённое тело, словно в прятки играло, и невольно притягивало взор. Руки, потеряв остатки скромности, будто между прочим, запускали пальцы под планку рубашки, невзначай открывали на показ крепкие мышцы груди, плеча. А наглый взгляд при этом будто говорил: «Хочешь? Подойди и возьми». Коварный тип откровенно издевался над нами.

Но вот песня стала подходить к концу. Наигравшись в соблазнение, сердцеед наконец успокоился, поправил ворот рубашки и, послав нам воздушный поцелуй, неспешной походкой леопарда стал удаляться в сумрак. Он ещё пару раз оборачивался, манил за собой, и всё же после исчез, растаял во мраке.

От увиденного действия я словно в статую превратилась, у которой осталась лишь одна способность – моргать. Этот танец произвёл на меня такое же впечатление, что и нескромный стриптиз, исполненный Соби накануне. Хотя сегодня парень не раздевался, лишь рубашку расстегнул. Но его мимика, его движения были насквозь пропитаны грешным желанием, и мой разум с жадностью его впитывал.

– Ничего себе! – выдохнула рядом Карина, о которой я совсем забыла. – И ты до сих пор способна устоять перед ним? Ты действительно толстокожая.

Интересно, что бы она про меня сказала, если б видела вчерашний его танец?

Музыка стихла. Из полумрака комнаты вернулся уже вышедший из образа танцор. По дороге он выключил магнитолу. Выйдя на середину «сцены», Соби улыбнулся и отвесил поклон в сторону камеры.

– Концерт завершён, – оповестил парень. – Надеюсь, он доставил удовольствие. А теперь тебе пора возвращаться к работе. Обеденный перерыв закончен.

Мы с Кариной непонимающе переглянулись, а после так же непонимающе вновь уставились на Соби. Тот смотрел прямо в объектив камеры и продолжал улыбаться.

– Ясно, тебе понравилось. Но продолжения не будет, – говорил Соби. – Разве что, вечером, если захочешь. А теперь возвращайся к работе, Милена-тян.

Услыхав своё имя, я невольно вздрогнула от неожиданности.

– «Милена»? – удивилась Карина. – Так всё это время Соби с тобой разговаривал?!

Получалось, что так. Но как же?.. О Боже! Он узнал, что я за ним подсматриваю?! Какой ужас! Я впала в состояние шока, не могла ни говорить, ни двигаться, ни отвести взгляд от экрана.

Соби же постоял ещё немного, подождал, а потом выдал:

– Кэкко, если не собираешься выключать камеру, я буду переодеваться прямо здесь.