Как в кино

– Эпизод? – переспросил Роман отрывисто и резко крутнул влево руль, обгоняя такси на полупустом шоссе. – Какой?

– Жаль, вы не посмотрели мой фильм… Он очень короткий! Борис ограничил хронометраж тремя минутами.

«Правильно сделал, – согласился Воскресенский. – Тратить время на учебные фильмы…»

– Там у меня парень тоскует по своей девушке, пишет ей письма. Бумажные! Но все не то… Он комкает их, швыряет. Это дома, в своей комнате… В следующем кадре он на улице. Так удачно получилось! Он идет по тротуару, и никого ни за ним, ни навстречу, только пересекают ему дорогу, стремясь к переходу. Представляете, да? Жизнь кипит, все торопятся куда-то, и только он один. Это не постановочно было, просто повезло.

Она рассказывала, оживляясь все больше, и ее увлеченность делом, которое так любил и он сам, отозвалась в Романе одобрением и симпатией. Но он тут же рванул невидимые вожжи: чуть помедленнее! До главного-то еще не добрались…

– А в последнем кадре герой как раз на кладбище. Сидит возле могилы. И мы понимаем, что его девушка умерла. Он пишет письма на тот свет! На могильной плите уже целая пачка конвертов… Поцеловав, он кладет еще один и уходит. Все.

Замолчав, Ася выжидательно поглядывала на него, а Роман ждал продолжения, ведь о букете цветов не было сказано ни слова. Не выдержав, она вздохнула:

– Вам не понравилось?

– Да при чем тут… Почему вы выбрали эту могилу?

– Вы так говорите, будто знаете какую!

– Так почему?

Она поерзала:

– Понимаете, я живу недалеко от кладбища. Маленького такого, сельского. Там до того хорошо!

– На кладбище?

– Не верите? Там столько деревьев, они все время точно шепчутся… И птицы поют в листве. Так спокойно и совсем не страшно… Я часто пересекаю кладбище, когда хожу к подруге, и каждый раз я прохожу мимо одной могилы. Она не так давно появилась…

«Год и два месяца, – уточнил Роман про себя. – Вот сколько прошло».

– А памятник появился только в начале лета, и он меня просто поразил! Знаете, у этой девушки было удивительное лицо…

«Мне ли не знать… Я любил это лицо больше всего на свете».

– Но дело не только в этом! Там была изображена кинолента. И я сразу подумала, что она из наших. Нашла. Оказывается, она была продюсером, представляете? Умерла от…

Он скрипнул зубами:

– Как вы посмели?

– Что?

– Чертовы циники! Для вас нет ничего святого, да? Как у вас хватило наглости забраться на могилу этой девушки и устроить там съемочную площадку?!

– Но она была не против!

– Была бы! – выкрикнул он и со всей силы стукнул по рулю, отчего Ася шарахнулась. – Возможно. Если б она осталась жива. Только она никак не могла отказать вам, прогнать… И вы этим бессовестно воспользовались!

Судорожно глотая воздух, Ася смотрела на него испуганно и умоляюще, а Роман продолжал кричать, яростно сжимая руль. Машина мчалась слишком быстро, выскочить на ходу было невозможно, на это он и рассчитывал. Пусть сидит и слушает, жестокая пиранья! Может, хоть от страха в ней проснется что-то человеческое… С такими иначе нельзя.

– Мы не сделали ничего плохого, – пролепетала она. – Я потом даже цветы ей принесла…

– А!

– Поблагодарила за то, что она поучаствовала в съемках. Ей ведь было в радость!

– Было бы! Да, она любила кино. И делала хорошие фильмы. Но это не повод осквернять ее могилу, используя…

– Вы знали ее, – наконец догадалась Ася. – Она была вашей девушкой? Об этом ничего не писали…

– Потому что мы не трепались. О нас знала только моя сестра и ее мать.

– Вы любили ее?

Подавшись к нему, она жадно всмотрелась в его лицо, и Воскресенский впервые понял, что чувствуют актеры, когда режиссер разглядывает их, как подопытных крыс: «Ты, пожалуй, толстовата… А ты слишком обычный. Не подойдешь!»

Оттолкнув Асю, он буркнул:

– Ты почему не пристегнулась? Ну-ка…

– Извините. – Она натянула ремень, щелкнула замком. – Вы любили ее, да?

– Не твое дело.

– Теперь уже, получается, мое, раз я в это влипла… Честное слово, я ничем не хотела обидеть ни ее, ни вас!

– Тебе просто нужна была локация.

– Ну… И это тоже. Вы же сами…

От визга тормозов заложило уши. Метнувшись к бордюру, джип замер, а Роман одним тычком отстегнул ее ремень:

– Выметайся.

– Здесь?!

Она в замешательстве огляделась: они находились на Ярославке, неподалеку от церкви Владимирской иконы Божией Матери, проглядывающей из темноты. Поймав ее взгляд, Роман тоже взглянул на купол:

– Иди-иди! Если ты ни в чем не виновата, Богородица тебя защитит.

Не сказав больше ни слова, Ася открыла дверцу и выпрыгнула в ночь. Роман заставил себя не смотреть в зеркало заднего вида, пока джип набирал скорость. Понятно, что она стоит там, на обочине, и выглядит маленькой и несчастной. Только хищницы не должны вызывать жалость, ведь сами они жалеть не умеют. Воскресенский видел подобных ей: ради хорошего кадра они готовы снимать, как тонет ребенок, прыгает с крыши человек, спасающийся от пожара, голубь попадает под колесо…

– Вот и посмотрим, как ты выкрутишься сейчас, – проговорил Роман злорадно. – Да ничего с тобой не случится! Такси поймаешь. Автобусы еще ходят. Доедешь.