Как в кино

– А ты как-то иначе? – Она жестко усмехнулась. – Это еще хуже.

– Нет! Да. Я предал, это правда. Но я ведь раскаиваюсь… Я вел себя, как полный идиот! Разве раскаяние не искупает грех?

– А я не святой отец, чтобы отпускать грехи! – отрезала Ася. – Пропусти. У меня нет времени философствовать с тобой.

Поддержав ее, с забора каркнула ворона, и ему вдруг вспомнилось, как еще в самом начале знакомства он сравнил Асю с феечкой. И дело было не только в этом пальто с капюшоном… Она схватывала самые точные образы и слышала голоса духов. Она забывала себя, отдаваясь любви, и готова была поиронизировать над собой. В ней жила та легкость, которая и позволяла ей парить в солнечном эфире… Эта глупая ворона, глазевшая на них с ограды, чувствовала все это как-то нутряным чутьем?

Не отступив, Роман смотрел на Асю с крыльца, и оттого она казалась совсем крошечной. И все же в ней чувствовалась невероятная сила… Ему даже почудилось: «Стоит ей захотеть, она пришпилит меня к этой деревянной стене, как безмозглого мотылька!»

– У тебя есть более важные дела? – промямлил он.

– А ты забыл?

– Похороны, да. Только не говори, что обойдешься без нашей помощи!

– Без вашей обойдусь. Соседи мне помогут, я уже договорилась.

Внутри его поднялась паника: «Почему она так невозмутима? Ей плевать на то, что мы можем расстаться? Или она уже отсекла меня, как гнилую конечность, без которой можно выжить? Поноет, конечно… Но ведь перестанет!»

– Ты правда хочешь, чтобы я ушел?

Не моргая, он смотрел в ее большие серые глаза, чтобы заметить хотя бы признак отчаяния, если тот промелькнет. Но его не было… Не было!

– Извини. Это не гостеприимно, я понимаю. Но мне правда сейчас не до приемов.

– Каких приемов? Это же я! Ася, ну не злись, прошу тебя. Давай войдем в дом и поговорим в тепле? Обсудим все, как взрослые люди.

Шагнув на крыльцо, она молча отодвинула его. Роман замер, вспомнив, что она писала о его прикосновениях, о том, как они действуют на нее… Но ничего не произошло.

Повернув в замке ключ, Ася переступила порог и обернулась:

– Ты никогда больше не войдешь в мой дом.

Дверь перед ним закрылась. Аккуратно, почти бесшумно. Роман обрадовался бы, если б Ася хлопнула дверью, выказала бы хоть какие-то эмоции! Тогда еще оставалась бы надежда, что не все в ней умерло, когда он позволил сестре оскорбить ее…

Не найдя сил уйти сразу, Воскресенский еще постоял на крыльце. Потом спустился и направился к калитке. Ворона – Асина сообщница? – пристально наблюдала за ним. Ему захотелось запустить в черную птицу камнем, но Ася могла следить за ним из окна. Не стоило каждым поступком делать могилу, которую он и без того уже выкопал себе, еще глубже…

Под ногами так хлюпало, будто мир вокруг всхлипывал, оплакивая безвременную кончину их любви.

– Да ладно, – бормотал Воскресенский себе под нос, в котором тоже начало хлюпать, – ничего еще не кончено. Не может быть… Не может быть!

То, что Ася начала самостоятельную жизнь без него и быстро нашла поддержку, казалось нереальным. Разве в нашем мире люди еще помогают друг другу? Они с сестрой всегда полагались только на себя, никто их не поддерживал.

«Или мы с ней такие твари, что не заслуживаем доброго отношения?» – Он наспех перебрал в памяти эпизоды, в которых вел себя с Асей, как полная скотина. Странно, что она вообще влюбилась в него! Или…

Споткнувшись о внезапно пришедшую мысль, Воскресенский остановился посреди дороги, где машины проезжали раз в полчаса, не чаще. Где он прочитал это? Не сам же придумал… Как там было? «Писатели сочиняют все, даже реальность, в которой живут».

Рука сама нащупала блокнот во внутреннем кармане. А что, если Ася просто сочинила этот текст, который он принял за дневниковую запись? Что это – начало рассказа? Финал повести? Его обманул исповедальный характер… Но ведь многие вещи написаны так, будто автор делится своей болью или пережитым счастьем.

Роман заставил себя тронуться с места, но каждый шаг давался ему тяжелее предыдущего.

«Ей удалось обвести меня вокруг пальца еще и прозу свою использовав. – Ему хотелось то ли заплакать, то ли выматериться в голос. – Кретин… Девчонка обставила меня, как щенка. Отомстила. Я же теперь не успокоюсь до конца своих чертовых дней!»

Мерещилось, будто редкие прохожие косятся на него, точно Воскресенский был измазан дегтем и вывалян в перьях. Избегая с кем-либо встречаться глазами, он вышел к кладбищу, но ему было стыдно показаться Варе на глаза. Он должен был хранить верность ей, любившей его искренне и беззаветно. Как и должна любить женщина… Тогда они встретились бы в другом мире.

– Да что за бред! – Воскликнул Роман и свернул к дому, вспомнив, что есть еще одна женщина, которая любит его точно так же – искренне и беззаветно.

Отпоив его горячим чаем каркаде (чтобы не разболелся!) и укутав мягким пледом, который связала сама, Лиза присела рядом, погладила брата по плечу и улыбнулась, когда он не дернулся.

– Ася умна, этого не отнять, – признала она, продолжая поглаживать его. – И если ты действительно ухитрился обидеть ее… Хотя я этого не представляю!