Как вернувшийся Данте

Итак – в Мемфисе пробудился человек (так и не ставший нано-богом; но – без-успешно убивший отца-фараона); итак – в Санкт-Ленинграде в «это» же самое время другой человек (серийный душегуб по уму – тоже неудачливый нано-бог) поджидал свою очередную жертву; итак – тогда же(!) в Санкт-Петербурге в очередной раз умер Первочеловек (отведавший Плода с Древа псевдо-Адам).

Каким образов эта совместимость несовместимого может привести к nova vita Алигьери или к Царству Божьему иудеев и христиан (и даже к земному его аналогу – Царству Божьему СССР), мне совершенно неведомо; но (главное) – ипостась погибшего псевдо-Адама носит имя Илья (псевдо-Илия), и я могу уверенно повторить бесконечно повторяемое (и ни разу полностью не расслышанное): Бог жив!

История о том, как именно всё это (не) произошло (не произойдя), требует совсем другого речевого аппарата для совсем другого языка (для которого любой алфавит просто-напросто тесен); разве что – свойственная мне гордыня (свойственное мне лёгкое чувство неоспоримого превосходства над нынешним невежеством образованцев) побуждает меня уверенно приступить к моему рассказу.

Повторю (если ты, драгоценный читатель, ещё не понял) – никакой язык не обладает должной глубиной для изложения этой истории (или ещё вариант: никакой человек из ныне живущих не овладевает полностью даже и своим родным языком); но – в меру моей скромной гордыни (и доступного мне инструментария) я попытаюсь со-бытия’ изложить.

И пусть моя беспомощность тихо сгинет – точно так, как обязательно (хотя и не окончательно – перед нашим лёгким чувством неоспоримого превосходства) сгинут все враги рода человеческого (а также – моего народа).

Ведь более чем очевидно: есть вещи более значимые и весомые, нежели чья-либо (недостижимая и неизбежная) «власть над миром». Потому (для меня) – неизменным (хотя имя всему – перемены) осталось и само имя здешнего места и сейчашного времени: Санкт-Ленинград!

Здесь – «всё более вечны» эти неслыханные невские сфинксы; здесь – «всё более неизбежны» их загадки о человеческих ногах: четырёх утренних, двух дневных и трёх вечерних – а ведь я (казалось бы) могу переступать богами, как переступают ногами.

Поэтому – как по нотам (то есть – с бога на бога и с места на место, и из времени во-время) мы приходим всё к тому же: ближе к вечеру (то есть – закату так называемого светового дня) Чёрное Солнце взошло и над Санкт-Ленинградом, и над блистательным древним Мемфисом; и опять никого оно поначалу не потревожило.

Ведь (бесспорно) – явления царей и цариц и мировые катастрофы, и частные воплощения богов и богинь никогда не бывают отделены от мимолетной суеты человеков. Ведь (практически) – одни и те же (разве что визуально различные) люди про-до-лжали (не) рож-да-ться и (не) умирать – всё ещё пребывая и в старой, и новой гамме бытия: начинаясь от альфы и (не) до-ходя до омеги.

Ведь и катастрофы, и перерождения богов и богинь – лишь буквицы твоего и моего языка (того самого – которому любой алфавит просто-напросто тесен); поэтому – отныне я прекращаю делить людей на заглавных и прописных!

Отныне и до века я (прямо и без экивоков) – предоставлю простой текст о происходящем всег-да – да: ведь (бесспорно) – только лишь то, что происходит всегда и навсегда: это и есть (не) иллюзорная внешность реальности.

Такова ирреальность реальности – в ней нет ноты до, зато есть нота да. Причём (очень часто – почти всегда) – каждая «такая» нота каждой «такой» гаммы есть персона – маленький языческий бог (экзи’станс языческого человека).

С другой стороны – каждый бог суть звучание какой-либо (его «собственной») ноты совершенной музы’ки; далее (с любой из сторон) – каждый бог суть языческий человек (бог своего языка, версификатор своего миропорядка).

А куда идёт языческий человек? Куда он вообще может идти? А туда лишь, куда язык заведёт!

Куда язык заведёт – туда человек и идёт (вот уж на полсвета секрет): от рождающей ноты к завершающей сути со-звучия; и если ты (как персона) – ещё и человек языческий (а не только абстрактный deus ex machina – в идеале нано-бог), то тебе «сам Бог велел» именно что не ногами, а богами шагать (причём – переступая с вершины на вершину прозрений).

А что помянутое Черное Солнце взошло именно сей-час(!) – так восходит оно для каждого из нас и в каждом сей-час: и сказал Он, что «это» хорошо.

А что такое «это» – тоже оче-видно: «это» – «там», где Слово стало Делом.

И вот теперь мы (из нашего не-до-«это») рассматриваем, как нам (при минимальной коррекции величины личной жертвы) сразу же стать населянтами nova vita? Как пройти из Санкт-Петербурга в Санкт-Ленинград? Как (попытаться) стать целыми миром?

Очень быстро (почти сразу) – выясняется, что никак. И вот ведь что «знаково» – «это» никак оказывается невиданно глубокой вещью в себе.

Потому. Именно. Сейчас. В этом частном месте. И этом частном времени. Мы с вами (всеобщие) определяем себе – себя (одного); то есть – единственную личину из множества версий себя.