Как воспитать ниндзю

– Но это же был епископ! – сказала та. – Этот, Кингсемский и...

Тот побледнел и мигом вылетел из комнаты вместе с принцем. Топот скрылся в той дали, где скрылся епископ.

Я облегченно вздохнула, глядя вдогонку...

– Интересно, чем мужчины отличаются от женщин? – с интересом я спросила у мамы.

– Они чуть-чуть не так устроены, – немного покраснела мама. И объяснила, рассержено все еще смотря вслед принцу на дверь. – Мужчины принципиальные дебилы...

– Папа тоже?! – воскликнули мы обе.

– Папа редкое исключение, – быстро спохватилась мама с воспитательными целями.

Мысль о папе тут же выбила во мне воспоминание, что мой папа возможно еще и Логан. Я устало облокотилась на стену. Сегодня я так устала. В голове крутились размышления о родителях и о моей судьбе...

Кто настоящий родитель, – тот, кто вырастил, или тот, кто родил? Я словно с высоты птичьего полета обнимала всю свою бездомную жизнь.

Мари я не завидовала – меня родители даже любили больше, а она типичная англичанка, к ней мама даже так и обращается, англичанки как льдинки даже с родными.

– Ты такая, точно выросла в морозильнике... – сказала я.

– Еще чего, – возмутилась Мари. – Есть хуже... Тут мы в зверинце видели аборигена привезли из холодной Сибири, так он вообще медведь!!!

– Да, это типичный русский царь – белый, белый, белый и пушистый большой полярный мишка.

Глава 60 До конца жизни с конфискацией платья

Почему-то я заупрямилась и не захотела снимать платье. Но я была как в тумане, и они с меня его сняли. Я даже не понимала толком, что они делают и зачем. Но Мари сказала, что без платья я буду непривлекательна для принца, и я дала себя раздеть.

Мама куда-то исчезла, а я стояла себе как застывшая, не в силах поверить, что платье покинуло меня. Увидев свое отражение в зеркале, я показалась себе настолько безобразной, что на глазах против воли появились слезы, как я их не пыталась удержать. Я отвернулась, чтоб меня никто не увидел, почему-то глотая слезы. Бал кончился. Осталась неказистая золушка без всякого принца.

– Лу, ты плачешь? Отчего? – кинулась с непритворной нежностью и тревогой ко мне Мари. Она обняла меня за плечи, пытаясь заглянуть в глаза.

Я помотала головой, что «нет», не в силах говорить. Грудь перехватило. Я некрасивая и никому не нужная... Реветь хотелось ужасно. Выть по-бабьи с подвывом!

– Чего, ты, глупышка? – успокаивала меня Мари. – Так расстроиться из-за платья! Совсем ребенок и чего мы тебя сюда потащили...

– Я не п-плачу, – наконец гордо выговорила я, отвернувшись вообще.

Мари крепко прижала сзади меня к себе. Осторожно вытирая мне глаза.

– Конечно, не плачешь...

– Это к-кажется, – твердо сказала я.

– Отобрали игрушку, – жалостно вздохнула Мари.

– Ты не понимаешь... – шмыгнула носом я. – Это словно ты держала жар птицу, о которой всю жизнь мечтала... Я же некрасивая... Все смотрели, улыбались... – захлебываясь, быстро говорила я. – А потом раз...

Я чуть не разрыдалась.

– Тебе что, ты самая красивая и без платья... – опять шмыгнула я. – А я без платья таакааяя!!

– Дурашка... – крепко прижалась ко мне Мари, зачесывая мои волосы. – Тебя зато любят так, что сходят с ума, – она с силой провела расческой, вытягивая волосы, – и тебе завидует даже солнце!

Она явно имела в виду себя, скромница.

– Умеешь же ты, лиса, утешать... – ворчливо проговорила я, вздыхая в руках сестры.

– То есть я... – продолжила Мари, смотрясь на свою работу.

 В это время вернулась мама в платье Мари, что сделала я.

– Я подарила твое платье королеве...

Мне отчего-то против воли опять стало так обидно и горько, хоть я успокоилась, что я не выдержала.

– Почему Лу ревет? – строго спросила мама.

– Наслаждается своей щедростью, – пожала плечами Мари.

Мама кинулась ко мне.

– О черт! Лу!

Я не поворачивалась.

– Лу, перестань рыдать! – сказала, развернув и прижав меня к груди, мама. – Подумаешь, платье!

Но я не могла. Чувство потери охватило меня. Мама обернула меня к себе, крепко прижав и тщетно пытаясь вытереть слезы.

Я все пыталась выговорить и объяснить ей, что я в первый раз в жизни была красивой, мне улыбались мужчины, никто не видел моего лошадиного ужасного лица. Но, вырывались только отдельные слова, что я осталась уродливой, плохой, а я почувствовала было себя приятной внешности.

– Даже Логан наз-звал меня красивой... – вздрагивая и поднимая к ней заплаканное лицо, выговорила я.