Как воспитывали русского дворянина. Опыт знаменитых семей России – современным родителям

«В нашем семействе в употреблении был английский язык, — вспоминал М. Н. Бутурлин. — Мать моя объясняла мне много позднее, что причиною выбора этого языка, на котором ни она, ни наш отец не говорили, было то, что в то время не было лучших детских книг для нашего возраста, как английские. Даже французских было мало, а о русских нечего и говорить. Правда, была у нас «Детская Библиотека», из которой помню стихотворение, начинавшееся: «Хоть весною и тепленько, / А зимою холодненько», и еще какая-то другая книжка с рассказами о прилежных детях, но эти книжки не имели ничего привлекательного для нас. «Детская Библиотека» была без всяких гравюр, а рассказы, хотя и с гравюрами, но лубочной работы, и, вдобавок, оба эти издания напечатаны на синей бумаге, вроде нынешней оберточной. Английские же книжки, напротив, были изящно изданы и с раскрашенными картинками, а иные служили заменой игрушек. Там, например, было описание приключений одного мальчика в отдельно вырезанных при тексте картинках, представлявших костюмы всех случаев его жизни, и для всех этих костюмов служила одна и та же головка, которая вставлялась во все туловища. <…> Выписывалось для нас из Англии по целому ящику подобных книжек и поучительных игрушек, и мы ждали с нетерпением их прибытия».

В иных случаях взрослые, из лучших намерений, навязывали детям вовсе не подходящие для них книги. А. О. Смирнова-Россет вспоминала о неудачной попытке своего отчима приобщить детей к знаниям: «На беду он купил толстую книгу, которая называлась «Энциклопедия для детей». Эта энциклопедия сделалась предметом нашей антипатии и мучения. Нам никто ничего не толковал, и энциклопедия, которая, по мнению Ивана Карловича, заключала неисчерпаемый запас знаний, оставалась для нас мертвой буквой». В большинстве же дворянских семей особого внимания детскому чтению не уделялось, и любознательные дети рано начинали читать «взрослые» книги. Саша Пушкин, который в девять лет уже читал Плутарха и Гомера, а затем принялся за сочинения французских писателей и философов XVIII в. из отцовской библиотеки, разумеется, случай исключительный; но широкие возможности и свобода, предоставленная ребенку дома в выборе книг, — явление достаточно характерное.

Помимо бесчисленной «родни» в любом семейном доме постоянно бывали друзья и знакомые. Гостиная дворянского дома часто походила на светский салон, разве что атмосфера в ней была более интимной.

«…Родительский дом был одним из самых гостеприимных, — вспоминал П. А. Вяземский. — Гости его принадлежали более или менее к разряду людей образованных и разговорчивых в смысле и значении разговора дельного, просвещенного и приятного. <…> Такие дома были практическою и дополнительною школою для молодежи. В этой атмосфере было много образовательной жизни и силы…».

Домашнее обучение дворянского ребенка было столь же противоречиво, как и его воспитание.

Юный дворянин выходил из родительского дома с поверхностными и беспорядочными познаниями и с твердыми нравственными принципами, с плохим знанием русского языка и горячим русским патриотизмом. Он вступал в самостоятельную жизнь барчуком, выросшим среди слуг и крепостных, но закаленным физически и морально; аристократом, впитавшим свободу и утонченную культуру своей среды, но приученным к строгой дисциплине; дилетантом, владеющим случайными сведениями и навыками, но имеющим очень широкий кругозор.