Как выжить, если тебе 20

Еще долго, уже в Америке, я вспоминал ее и скучал по ней. Но новая жизнь уже началась и захватила меня — я чувствовал, что принял правильное решение.

Теперь Америка стала для меня тем, чем обычно представляют эту страну, — местом безграничных возможностей. Прошел всего год, но все переменилось. Университет и школа — это как два разных мира. Всем было интересно со мной познакомиться и узнать про Россию.

Нас окружают возможности. И мы видим их, когда открыты новому и готовы расти и развиваться.

Иногда наш выбор невозможно объяснить с точки зрения логики, и он кажется нам продиктованным кем-то другим. Важно понять, к чему лежит душа. Ведь с этой возможностью, превратившейся в реальность, жить тебе, а не кому-то другому. Каждый твой выбор становится частью твоего пути. И если ты сейчас на пороге больших изменений, задумайся о том, чего ты сам хочешь. Что подсказывает тебе твое сердце? Все ответы кроются в нас самих, но мы не всегда умеем себя слышать. Этому надо учиться.

Драка в виде инвестиции

Лето 1996 года. Мне 17 лет. Я снова в Америке, в доме у родителей, готовлюсь сдавать экзамен по английскому для поступления, езжу по университетам, знакомлюсь с тренерами команд… Причем езжу на своей первой машине. Да, она была подержанная, но какое это имеет значение, когда тебе 17?! Я чувствую себя королем жизни. У меня снова появилась цель — попасть в хороший институт с хорошей баскетбольной командой.

Помню, когда я приехал в Америку, у меня были накопления — $700. Стоит упомянуть, что это немаленькая сумма по тем временам, деньги в Америке вообще имеют большую ценность, просто так ими не швыряются, менталитет другой, но я понял это позже. А тем летом один итальянец, когда мы с ним гуляли в Нью-Йорке, попросил у меня в долг $100. И я их ему дал. То ли потому, что итальянец был другом дочери друзей родителей, то ли потому, что я только приехал из Москвы и еще не успел проникнуться американским отношением к деньгам.

В итоге итальянец перестал выходить на связь, не брал трубку и возвращать, очевидно, ничего не планировал.

Через знакомых я узнал, где искать должника. Приехал с другом из Москвы, который так же, как и я, был в Америке на баскетбольных смотринах, культурно постучал, меня впустили, и мы… поговорили.

Я же из Москвы 90-х. Эта Москва научила меня многому. И если в той Москве кто-то неуважительно к тебе относился, не возвращал деньги, их приходилось забирать силой. Дело было не только и не столько в деньгах. Возможно, это был юношеский максимализм, но в то время я был уверен, что никому нельзя позволять пренебрегать тобой. Никому.

И если кто-то по отношению к тебе поступает несправедливо, а ты никак не реагируешь, то ситуация повторится. Люди будут чувствовать, что с тобой можно так обращаться. Так что с итальянцем мы поговорили предметно.

И если кто-то по отношению к тебе поступает несправедливо, а ты никак не реагируешь, то ситуация, скорее всего, повторится. Люди будут чувствовать, что с тобой можно так обращаться.

А затем история получила не самое приятное продолжение. В Америке немыслимо выяснение отношений в драках. Родители итальянца хотели вызвать полицию. И если бы мои знакомые сказали, что я вошел в их дом без разрешения, то меня бы арестовали. Там есть такое понятие — breaking entry. Американские законы на деле, а не на словах охраняют частную собственность. Конечно, я мог бы доказать, что дверь мне открыли по доброй воле, но не хотелось, чтобы все заходило так далеко. Когда я вернулся в прежде спокойный родительский дом, мама тут же принялась курить, отец — консультироваться с адвокатами, как поступать и что делать, чтобы меня не посадили, а всю семью не выслали обратно в Россию…

Поскольку мы были приезжими, то родители почему-то всерьез переживали, что нас всех могут выслать. Мой отец, научный сотрудник в прошлом и бизнесмен в настоящем, так стремился к стабильной жизни американского среднего класса! Он так радовался моему приезду! Мы только-только снова стали нормально общаться…

Я знал, что заставил родителей всерьез волноваться. Но при этом чувствовал, что поступил правильно. А еще я был уверен, что в глубине души отец меня не осуждает. Потому что я защитил свое достоинство. Я поступил так, как в моем понимании должен был поступить мужчина: не дал себя в обиду.

Пока шли разборки, я понял, что надо уезжать подальше из Нью-Йорка. Поступил я в университет маленького города Линчбург в штате Вирджиния. Вскоре все разрешилось благополучно.

Новости, конечно же, сразу перелетели за океан в Москву, где меня кто-то осуждал, кто-то приводил в пример. Я не хвалюсь тем, что сделал, но поступить иначе я не мог. Это было дело принципа.