Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

Во все концы
Летят гонцы.
Трубят гонцы:
Клинцы, Клинцы!
Здесь перепутье всех дорог,
Здесь к господу лежит порог,
И здесь живет агент Ковыло!
А всех других скорей на мыло!
На мыло Бонда!
Моэма мордою в ротонду!
А Мата Хари,
Скажу открыто, прямо в харю:
Тебя, подруга, прямо щас на мыло —
В Клинцах живет агент Ковыло.
От радости душа завыла:
Соседом у меня Ковыло.
Ангола, Замбия, Сейшелы,
Нью-Йорк, Замбезия, Мальдивы,
Боливия, Андорра, Парагвай.
Кругом секреты. Тихо! Не зевай!
Швейцария, Зеландия. Того.
Тут сразу не поймешь война с чего?
С чего конфликт и чья заслуга?
Не все имеют доступ к супердругу.
Продолжим: Турция, Манила.
Все это было, было.
Сейчас в Клинцах секретнейший Ковыло.
Но т-с-с! Молчанье как бы что не всплыло.
В восторге плачу. Слезы моют рыло.
Какое счастье, что ты есть, Ковыло!

23 июля. В Лондоне опять три взрыва в метро и один в автобусе. Ищут террориста по следующим приметам: смуглый, высокий, в синей рубашке, рубашка разорвана, из-под нее торчат провода.

В прогулочном дворике у стены стоят в горшках цветы и кактусы. Так случилось, что прорвало канализационную трубу. Вода затопила часть дворика, добравшись до горшков с цветами. Кактусы залило фекалиями. Через день кактус зацвел. Для России редкое явление — цветущий кактус. Чего же ему раньше не хватало для этого? А не хватало именно клинцовского говна.

24 июля. И во второй раз бортанул меня отрядник с переводом на облегченные условия содержания. Что-то мудрит злодей.

Определил новую классификацию типов: простоид, гнусоид, дибилоид, говноид.

25 июля. Вчера огромная луна подсвечивала низко летящие облака, создавая фантастическую картину. Сегодня по телевизору разъяснили сей феномен огромной луны. Луна находилась на самой близкой точке к земле. Визуально ее размеры увеличились в два раза.

Маленький обезьяноподобный человечек. Три месяца до УДО, перевели на расконвойку. Не продержавшись и месяца, сбежал. Ну, не дебилоид ли?

У Битова в «Пушкинском доме» есть такая мысль: Пушкин затеял дуэль с Дантесом, так как был неравнодушен к нему как к мужчине.

Облака мечты, растворенные в воздухе.

«Спи спокойно, брат Зухар. Я убил та баба». Это наколка. Поверх наколки — крест. Такую надпись сделал себе на груди азербайджанец, убивший женщину, которая посадила его брата за изнасилование. Брат в тюрьме повесился.

Бритое лицо, бритая голова, грязно-рыжие кусты волос, торчащие из ушей. Когда он начинал врать, кусты в ушах вставали дыбом, как настроенные на работу антенны, то ли что-то транслируя, то ли, наоборот, улавливая информацию.

Знал я одного нарколога в колонии. Лечил он тогда от пьянства: давал выпить медного купороса, затем рыбьего жира, а затем водки. Человек тут же начинал под надзором врача блевать; таким образом прививали отвращение к пьянству. После прохождения курса лечения человека приглашали в кабинет на проверку. На столе стоял поднос, на нем вино и водка. Смотрели на человека: если махнет — ничего не получилось, сдержится — значит, вылечился.

Меня, как старый башмак, закинули на человеческую помойку. Валяюсь там и разлагаюсь.

12 августа. Вчера справил день рождения. Никто не поздравил. Сначала забывают поздравить, потом и меня забудут. Вот так проходит жизнь.

Он сидел со страшно распухшим заклеенным глазом. Неожиданно раздался малиновый звон. Второй глаз его расширился до удивительных размеров. Он в панике схватился за причинное место. Звонил телефон, спрятанный в трусах. Невольно напрашивалось сравнение с мудозвоном.

Группа зеков с конкретными лицами стояла во дворике медсанчасти. Кто-то курил, кто-то переговаривался с обитателями второго этажа. Неожиданно раздался высокий душераздирающий звук. Два дерущихся кота ввалились во двор через дыру в металлическом заборе. Обалдели и испугались решительно все. Двое схватились за сердце.

— Бля, так ведь и до инфаркта недалеко, — сказал один, потирая грудь. — Напугали, сволочи.

У жены съемки в Кремле. Я сижу в Клинцах. Продолжаю ждать и надеяться. На что? Возможно, на чудо. Все русские в глубине души верят в чудо. И я не исключение. Во что еще верить, если ничего уже не осталось?

— Сколько тебе дали?

— Тринадцать с половиной лет.

Услышав цифру, взгляд собеседника меняется, в нем появляется сочувствие и жалость:

— Да, грузят не по-детски.