Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана

Вся история нашей внутренней политики, начиная с 1873 года, служит подтверждением этой зависимости между революционным движением и либеральной оппозицией. При Александре III до этого неодолимое движение было подавлено и организации разбиты, потому что деятельность Исполнительного Комитета была парализована. Революция застыла в бездействии. Для революции политика выжиданий – смерть. Это тоже, что для штурмующей колонны остановиться у самого рва неприятельской крепости и начать маневрировать под перекрестным огнем.

Систематические попытки терроризма – оружие очень ограниченного действия по существу. Оно годится только в периоды безусловной безнадежности. Если бы Александр II обладал некоторой долей гражданского мужества и твердости, а не был бы капризным и самолюбивым деспотом, – катастрофа первого марта была бы невозможна. Но для Александра II мишура всемогущества была дороже самой власти. Общими стараниями царь и его диктатор сделали первое марта неизбежным. Окончись эта попытка новой неудачей, промахнись Гриновицкий, уедь Александр II после рысаковской бомбы – царь не стал бы после этого дальновиднее. С революционерами после неудачи ему было бы справиться гораздо легче, чем после кровавой победы. А раз революционная сила была бы надломлена, все либеральное движение погибло бы само собой, перестало бы тревожить высшие сферы.

Рассматривая народовольческие программы, нельзя не заметить их промахов и недостатков, но помня условия, при которых они писались, приходится удивляться тому здравому политическому смыслу и пониманию трудных и сложных задач русской демократии, которое они обнаруживают. Передача земли народу, постепенное социалистическое переустройство фабричного производства, широкое местное самоуправление, – вот великие принципы, завещанные «Народной волей» и установление которых останется прочной заслугой этой партии. К ним мы должны причислить и стремление расширить революцию и превратить ее из дела организации – в общенародное, государственное дело, перенеся ее из конспиративного подполья на улицу. Одно время все заставляло думать, что это удастся.

Исполнительный Комитет доказал – и в этом его великая историческая заслуга, – что несмотря на незначительность наших городов и огромную концентрацию правительственных сил, – и у нас возможно городское восстание, поддержанное армией. Исполнительный Комитет однажды даже получил донесения матросского экипажа от одного крондштатского броненосца, где не было народовольческой группы: «Если в Петербурге что-нибудь начнется и им прикажут плыть туда и палить по Аничкову дворцу, то они рады слушаться. Наведут прицелы в наилучшем виде и в десять минут превратят дворец в кучу мусора». Офицеры броненосца знали о матросском письме.

Силы «Народной воли» были очень разбросаны и по сравнению с силами правительства ничтожны. Но революция не иноземная война, которую нельзя начинать, не сравнив свои силы с неприятельскими. Армия революции – это невидимая масса недовольных, не имеющих никакого отношения к заговору, но готовых схватиться за оружие при первом выстреле.

Если этого страстного недовольства нет в стране, то устраивать заговоры – глупость и преступление, если не перед совестью, то перед историей. Если же оно есть – то заговор должен составить лишь передовой отряд восстания, который смог бы продержаться столько часов и минут, сколько нужно, чтобы собрать под его знамя эту невидимую армию недовольных. Решительность и энергия заменят недостаток сил. Медлить с целью их увеличения – значит идти навстречу провалу и бесславной гибели.

В 1881–1883 годах Исполнительный Комитет имел в своем распоряжении силы, достаточные, чтобы рискнуть на открытое нападение, которое при беспощадной энергии могло бы парализовать центральное управление, ошеломить правительство и дать вспыхнуть восстанию в столице. Запас горючего материала был очень велик. Молодежь, студенчество, вся столичная интеллигенция были возбуждены до исступления и рвались к делу. Но терроризм дела им не давал. Без восстания недовольные ничего не могли сделать. Они ждали восстания, мечтали о нем. Тысячи человек молодежи бросились бы в уличную борьбу с беззаветным восторгом и дали бы ей порыв, какого быть может, не видало ни одно восстание в мире.

Столичная революция – застрельщик общего движения, как заговорщицкое восстание – застрельщик столичной революции, поддержанной в провинции, без которой революция будет задушена в несколько дней. И у нас есть класс, способный мгновенно разнести революцию по разным концам России. Это класс «либералов».

Исполнительный Комитет не воспользовался теми силами, которые были у него под руками. Вера в безграничную силу и расширяемость революционной организации заменила собой все.