Как закалялась сталь - 2057. Том 3

Второй «жучок» вмонтировать-ввинтить прямо в бровь, в лобную кость. Этот уже посерьёзнее будет, туда нужно будет и микрофон запихнуть, и камеру, и динамик, и несколько датчиков, температуры там, сахар и алкоголь в крови. И заряд взрывчатки, граммов двадцать, больше не надо, чтоб и рядом никого особо не задело, но чтоб и зрелище было… назидательное. Прямо запихнуть всё это дело в стальную трубу, впереди поставить выдвижную зенкерную коронку на небольшом электродвигателе, чтобы если вдруг кожей зарастёт, или грязью забьется — пошел сигнал, и снова все видно…

Потом он этот агрегат уменьшит в размерах — тоньше комариного пукового отверстия. Моральная сторона вопроса его интересовала настолько мало, что можно сказать — не интересовала совсем. Да и какая «моральная сторона»?

Марат настолько привык к слежкам, прослушкам, к тому, что телефон в кармане каждого — это никогда не спящий круглосуточный шпион… его зрение автоматически фиксировало камеры на улице, в помещениях, даже в этом автобусе, в котором он сейчас ехал. Это произошло быстро и незаметно, все вдруг внезапно привыкли, что за ними следят, и не придают этому никакого внимания и значения, просто понимая, что каждый, буквально каждый шаг человека можно отследить. Сейчас при большом желании можно и со спутника за любым следить, и даже в лесах камеры не редкость… Так что не надо тут задвигать про моральную сторону, любое государство четко и пристально следит за своим населением. Только вот кто будет следить за самим государством?

Примерно с такими мыслями Марат вышел на нужной остановке, и направился на «Базу-5». Это был огромный спортивный комплекс, на два зала, с кучей раздевалок, подсобных помещений, тренерских, туалетов и душевых, и даже с учебным классом. Заведовал там товарищ Тренер, коммунист, который пять лет назад, приехав из очередной горячей точки — взял всю эту «разваливающуюся красоту» у города в концессию, то есть безвозмездную аренду. С тех пор в этот центр он вкладывал сотни тысяч денег, проводил ремонты, косметические и капитальные, попутно обучая прорву детей борьбе, боксу и стрельбе, ночуя там за сторожа, окашивая летом и раскидывая снег зимой по ночам — за дворника.

Но центр потихоньку загибался. Ни даже со свой пятёркой, ни тем более одному такие дела не по силам. Здесь нужно было государственное плечо, но сейчас государство было занято только получением максимальной прибыли с чего угодно. Пусть все развалится, но деньги должны идти в казну, иначе государственные деятели должны будут думать, как и почему их собственные зарплаты уменьшились. Сам про себя товарищ Тренер шутил что работает триста шестьдесят пять дней в году, по двадцать четыре часа в сутки, а зарплату ни разу за пять лет так и не получил…

Тут, как обычно, кипела жизнь. Тренер гонял по залу бокса школьников, бойцы собирались в тире.

Люгер тоже была здесь, и по ее взгляду Марат понял — у нее все получилось, но стрелять из пушки по воробьям она не привыкла. Он как воочию увидел, как она входит в здание полиции, находит нужного человека и за десять минут «окучивает» его до состояния полной покорности. Выходит обратно, понимая, что даже эти десять минут потрачены, в принципе, зря… что она просто движением мысли, слабым усилием может выжечь калёным железом в этом здании всех полицаев как тараканов. Это раньше считалось подвигом и невероятным достижением: обработать сотрудника до такого состояния, что он увольнялся из органов и становился лидером какой нибудь экстремальной националистической или анархической ячейки. Как она это делала — Марат вообще сначала не понимал. Просто встречалась с человеком — раз, два, три… На улице, или на митинге, на задержании. Никакого соблазнения, и уж тем более секса. Но человек внезапно словно прозревал, словно совершенно другими глазами начинал смотреть на мир, словно вспоминал, рядом с этой девочкой — что это он прирожденный боец, надёжный защитник, а не она… И человек в органах начинал работать против системы.

Система такого обычно не прощала.

Само помещение тира было менее обжитым, чем зал бокса. Там — груши, ринг, везде новая краска. А здесь всегда влажно, прохладно, заложенные кирпичом окна, вдоль стен — давно не крашенные и потерявшие свой лоск железные агрегаты и тренажеры. Штанги, гантели и гири. Куча мишеней — ростовые силуэты, сидячие, лежащие, просто круги из пенопласта и поролона для стрельбы из лука и арбалета.

Магнум с натужным дыханием качал спину. Рядом с ним стояла какая-то девица. Кольт в одиночестве без всякой страховки выжимал штангу. Глок, заняв место за столом, на котором лежал незаряженный арбалет, время от времени брал его в руки, примеривался так и этак. Юта с двумя пневматическими пистолетами отрабатывала стрельбу по-македонски, причем с рук, разведенных на сто восемьдесят градусов.

— Ну и какого хрена ты меня туда гонял? — начала она, прицеливаясь в Марата так, как будто хотела отстрелить ему уши.