Как заключенные в раю (СИ)

Катаржина поступила в высшую медицинскую школу в Вашингтоне, поскольку подобного рода образование получить в США было не так-то просто. После четырех лет обучения в высшей школе Кати должна будет сдать экзамены и только затем сможет попытаться поступить в университет. Конкуренция слишком высока из-за того, что в Северной Америке мало высших учебных заведений, специализирующихся непосредственно на обучении медицине. Однако мне очень хотелось верить в положительный исход задуманного Катаржиной.

Я минут десять визжала от радости, когда она рассказала мне, где будет жить, и что я вполне смогу навестить ее, когда более или менее освобожусь от студенческих забот. Но мы с подругой забегали наперед, позволяя себе помечтать о прекрасном будущем, в котором мы, конечно, станем самыми счастливыми.

Это был последний разговор, после уже никто из нас не имел возможности выйти на связь. Да и как-то не было желания.

Так странно. Я скучала по Кати, но в то же время, не хотела слышать ее голос, потому что, когда моя подруга смеялась, перед глазами всплывали моменты нашего светлого лета…

Распрощавшись с Элишкой, я вернулась домой, показала покупки маме и упомянула о бабуле Катаржины, собственно, о том, что она ждет звонка. Мама тут же радостно закивала и сказала, что обязательно свяжется с Элишкой.

Но неожиданно она замялась, как-то нервно заправляя волосы за ухо, и я, почуяв неладное, спросила:

— Что такое? — вдохнула и: — Кто-то звонил?

Мама кивнула, и я буквально оцепенела, почувствовав ее напряженный взгляд, а сама уставилась в окно, не мигая и не шевелясь.

— Что он сказал? — выдавила я спустя некоторое время, отчаянно считая в уме оглушительные удары своего сердца.

Мама слишком долго тянула с ответом, потому я перевела на нее взгляд, спросив еще раз:

— Что он сказал?

— Ничего… то есть… Ему было жаль, что он не застал тебя. Мне пришлось пояснить твое отсутствие.

— И все?

— И все.

Кивнув и стиснув челюсти, я осторожно, так, чтобы не кружилась голова, потому что мне действительно стало дурно, вышла из кухни и поднялась к себе. Я сидела на кровати, думая о нем. Вновь я пропадала, меня затягивало в то, чего не было так долго. Внутри обрывалось лишь от одной только мысли о том, что я могла услышать его голос, поговорить с ним, как со старым другом, а меня не оказалось дома.

— Так надо, — прошептала я в тишине и этим хотела убедить себя в том, что все к лучшему. — Да, это правильно. Вот и хорошо… вот и хорошо.

Но ничего хорошего не было. Я вновь не спала всю ночь, тихо рыдая в подушку, прикусывая уголок, а когда становилось совсем невмоготу, пряталась под одеяло и ревела в голос.

Так было и на вторую ночь, а к выпускному я совсем вымоталась, потому в праздничную субботу после официальной части торжества я решила уйти домой. Мне было совершенно неинтересно на танцах среди толпы школьников и под зорким взглядом директора, который следил за порядком в зале. Я попрощалась с одноклассницами и сбежала.

Зато дома ожидал сюрприз в виде мамы, сидящей за столом, потягивающей вино и…

— Ты куришь?! — изумленно выдохнула я, застыв на пороге кухни.

Мама тут же вскочила, подлетела к раковине и, открутив вентиль крана, погасила тлеющую сигарету. Я с невероятным ужасом осознала, что она плачет. Мама так и стояла спиной ко мне, опустив голову и беззвучно рыдая. Я будто окоченела от плохого предчувствия, принявшись перебирать в уме возможные причины такого состояния матери.

— Что… мам, что такое? — Я осторожно подошла к ней и развернула за плечи к себе.

— Прости, милая, я так старалась не испортить тебе праздник. Только не звони сегодня Катаржине. Ладно, Миа? Не говори ей сегодня. Праздник ведь… у нее тоже выпускной.

— Ма-ам, — заикаясь со страху, качнула я головой, — что стряслось?

И она выплюнула вместе с рыданиями:

— Элишка умерла…

Меня прошиб холодный пот, а по спине побежали мурашки. От услышанного я даже попятилась и упала на стул, во все глаза таращась на мать, а она, не переставая всхлипывать, объяснила:

— Просто сердечный приступ… Сразу… Она и в себя не пришла…

Все вокруг как-то разом потемнело, и я лишь смогла дрожащей рукой ухватить бокал. Залпом выпила вино и крепко зажмурилась, потому что из горла рвалось что-то бессвязное, непохожее на все, что со мной происходило в трудные моменты жизни. Теперь наружу выливалось то, что называется горем и скорбью. Я словно потеряла родную бабушку, ту, которая все мое детство была рядом, оберегала, заботилась, волновалась и радовала подарками. Только вот это были воспоминания Катаржины, а я все видела со стороны и мне даже не представлялось, в каком состоянии будет моя подруга, когда услышит эту новость.

***