Как заключенные в раю (СИ)

Я не ушла. Почему-то стало крайне любопытно, как Харрисон выкрутится. А он потешался над женщиной, и его глаза вспыхнули азартом. Итан вскинул брови так, что его вид сделался невинным, а проступившие на щеках ямочки, без сомнений, работали только на пользу. Миссис Харви цокнула, недовольная собой и влиянием вот таких студентов на ее, цитирую: «Несчастное больное сердце», а после, пригрозив Итану выселением, побрела в сторону лифта.

Я тоже поторопилась ретироваться, но Харрисон поймал меня у самой двери, схватив за локоть. Я неловко освободила свою руку и уставилась на него немного насторожено.

— Могла бы и вступиться за меня, — посмеиваясь, проговорил «русский».

— С чего вдруг? — искренне изумилась я, вжимаясь спиной в косяк. Я нервничала, когда незнакомые люди вставали ко мне настолько близко.

— Да просто так. По-соседски.

— Ну надо же, а я думала, ты ненавидишь ложь и всегда говоришь только правду. Предлагаешь лгать вместо тебя? — Фух! Откуда только взялась моя смелость?

Но она была недолгой, я тут же покраснела, потупила взгляд и, нащупав ручку двери, едва ли не ввалилась в комнату, захлопнув дверь перед носом улыбчивого парня.

***

Итана Харрисона стало слишком много. Он был заметен в коридоре учебного корпуса, в столовой тоже я слышала только его громкий голос, а на парах по общей психологии, куда он приходил в свои «окна» — зачем вообще третьекурснику торчать на парах первого курса — кучерявая неряшливая голова Итана мелькала перед моими глазами, что в конечном итоге стало невыносимо раздражать.

Я решительно не понимала, почему девушки липнут к этому развеселому парню, но, кажется, ответ крылся как раз в слове «развеселый». Нельзя было не заметить, что Итан является душой компании: много и по теме шутит, совсем не пошло, однако порой грубовато. Еще он действительно был прямолинеен до невозможного. Тактичность — не его конек. Но как бы там ни было, к нему все равно тянулись люди. И я невольно стала отмечать различия между ним и Йоакимом, приходя к выводу, что эти двое — небо и земля. Если Ларссон, в жизни сдержанный и уверенный в себе, был достаточно скрытным, то Итан являл собой пример прямодушия, даже некоторой наивности. За этим тянулась романтичность и незнакомая мне порывистость. Мол, я сейчас сниму с себя все вещи и отдам тому бомжу, что сидит в сквере у мусорных урн. Я не понимала этой широты души парня, меня немного пугала такая эмоциональность, но привлекало то, что все это было без пафоса и наигранности.

Я краем уха слушала, как Харрисон, в очередной раз посетив наше занятие, рассказывал о забавном случае, произошедшем с ним на концерте какой-то группы, которая приезжала в Лондон больше полугода назад. Об этом коллективе под названием «Europe» я не слышала. Вернее, ребята раньше что-то спрашивали о них, но я не знала музыку этой группы. Возможно, слышала, но не имела представления, кто они такие.

— …на следующей неделе будут выступать у нас в местном рок-клубе, — донеслось до меня, и я подняла глаза на Итана, который тут же, заметив меня, сказал: — Миа, пойдешь со мной на концерт?

Я растерянно моргнула, окидывая всех смущенным взглядом, и качнула головой. Вероятно, неопределенно вышло, потому что Харрисон переспросил:

— Так что? Идешь?

Алисия, сидевшая рядом, замерла, а после склонилась ко мне и прошептала:

— Учти, он добьется своего, если пойдешь с ним. Думаешь, бесцельно таскается на наши занятия?

Именно это нетактичное со стороны сокурсницы заявление пробудило мою гордость, хотя я не была уверена в правильности своего решения. Зато могла с точностью отвечать за собственные будущие поступки, и я знала, что Итан ничего не получит, кроме моего присутствия на концерте.

Я кивнула, посмотрев на парня, а тот улыбнулся в ответ, снова вынуждая меня нервничать из-за его обезоруживающей открытости.

«Странный какой-то, честное слово».

Веря, что ничего ужасного не случится, я спокойно погрузилась в учебу, всеми силами стараясь не обращать внимания на этого представителя противоположного пола, который явно пытался подобраться ближе. Не буквально конечно. Однако это очень бросалось в глаза и не только мне. Девушки в нашей группе уже давно начали шептаться о несуществующих отношениях между мной и «русским». Но я мысленно смеялась над ними, храня в голове образ Ларссона.

Решающим этапом моей жизни стал звонок Катаржины в пять часов вечера, когда я только влетела в комнату и, ринувшись к тумбочке, схватила трубку надрывавшегося телефона.

— Пляши, — одно слово от Кати, без приветствия и привычного визга.

— Эм… и что это значит? — я растерянно присела на кровать, сбрасывая с плеча сумку, тяжелую от конспектов и учебников.

Подруга рассмеялась, поняв, как напугала меня, и тут же весело воскликнула:

— Я в Лондоне! Встретишь меня?

— Боже… О, боже! Кати! — закричала я, вскакивая и не зная, куда мне броситься, и уже едва не повесив трубку, додумалась спросить, где именно она находится.

Чапкова рассказала мне в подробностях, куда подъехать, и я замерла, не поняв, о чем идет речь.

— Почему ты в отеле? Думаю, миссис Харви позволит приютить тебя…