Как запело дерево

Петух с разгона врезается в решетку. Голова его застревает между железными прутьями. Он бьет крыльями, царапает землю, орет не своим голосом, но все напрасно. Теперь он в плену. Хорошенький же вид у этого хвастуна! Пусть немного поостынет.

Пик-Квик с достоинством покидает поле битвы и трется о мои ноги. Куры кудахчут как бешеные, а петух начинает задыхаться. Я раздвигаю прутья, освобождаю Турка, и он трусливо убегает.

— Ты чемпион, Пик-Квик, настоящий чемпион, — говорю я и глажу его.

И действительно, ведь он победил Чемпиона и Турка. Кота положил на обе лопатки, а петуха нокаутировал. Неплохой дебют для морского гостя.

А что было потом? Потом случилось самое замечательное. Пик-Квик покинул дедушкину пристройку и взял себе в привычку спать на насесте в курятнике. Вечером он проскальзывал между прутьями, пробирался вдоль стены к насесту и пристраивался там среди кур, словно нанизанных на перекладину.

Турок покорился. Он больше не паша в своем курятнике.

С каждым днем Пик-Квик все прочнее входит в нашу семью. Море ему вроде бы и не нужно, только приходится его кормить три раза в день кусочками свежей рыбы.

Наступили каникулы. Два долгих свободных месяца простирались передо мной, как золотой пляж, как безоблачное небо. Каждый день в прилив мы с дедушкой выходили в море. Между Рибеном и Терро мы спускали в воду корзины для омаров, а на обратном пути на отмели возле Гозера и Ле Фура забрасывали с лодки сеть на мерланов.

Пик-Квик всегда ходил с нами. Он подрос, крылья у него стали сильные, суставы крепкие. А выпяченная грудка напоминала щит.

Пик-Квик облюбовал себе местечко на «Пенн-дю». Он устраивался на носу перед мачтой и наблюдал своими круглыми подвижными глазами за корзинами с рыбой. Он следил за ворами-поморниками и прожорливыми чайками, которые все время норовили схватить с палубы макрель или бычка. Как только грабитель начинал описывать круг над лодкой, Пик-Квик поднимал адский шум, осыпая непрошеного гостя угрозами и оскорблениями, пока тому не становилось ясно, что лучше поискать счастья где-нибудь в другом месте.

Тогда Пик-Квик победно щелкал клювом вслед противнику. Часами стоял он словно изваяние на носу корабля, переминаясь с ноги на ногу под плеск моря, и не обращал ни малейшего внимания ни на крачек с раздвоенными крыльями, задевающих на лету гребешки волн, ни на облепивших скалы бакланов, которые, словно каменные часовые, подстерегают косяки сардин или тюлек.

Казалось, Пик-Квик начисто забыл о своем прошлом.

Я угощаю его всякой мелочью из корзин с креветками, крохотными безымянными рыбешками, которые водятся у скал и в водорослях, — они блестят, словно серебряные лезвия, или переливаются всеми цветами радуги, скользкими угорьками и колючими морскими чертями с ярко-красным воротником.

Пик-Квик стал уже не так прожорлив, как в первые дни. Он изящно берет рыбу, которую я выбираю для него. И смакует, словно знаток.

В порту Пик-Квик выходит из лодки последним. Следуя за мной по пятам, он поднимается на пирс, и клюв его достает до моей корзины. Туристы смотрят на нас с величайшим удивлением. Они ничего не смыслят в морских птицах. Им приходится по сто раз повторять, что Пик-Квик — кайра. Кайра! Они никогда не слыхали о кайрах и требуют объяснений.

— Понимаете, кайра — это такой пингвин, который обитает у нас на Семи Островах.

Я, конечно, знаю теперь гораздо больше о кайрах, но мне неохота заводить с ними разговор, а то их расспросы никогда не кончатся.

Я прочел книгу о перепончатолапых. Я узнал, что такие кайры, как мой Пик-Квик, водятся в северных морях и устраиваются тысячными колониями по берегам Лабрадора и Гренландии — это те самые знаменитые гнездовья, о которых рассказывал дедушка. Летом они пролетают наши места по пути на материк. Несколько сотен обосновалось как раз в заповеднике, на Рузике, где есть подходящие для них условия. Птенцы, которые рождаются здесь, уже никуда не улетают. Должно быть, Пик-Квик — уроженец островов.

Наш рыжий кот Чемпион смирился с пребыванием Пик-Квика. Во всяком случае, он не осмеливается выпускать когти и шипеть на пего.

Все идет прекрасно!

* * *

Однажды в июле дедушка собрался за дорадами в Шемине — так называются скалы за Рузиком. Он потер нос большим пальцем и сказал:

— Возьмем с собой Пик-Квика. Интересно, как он поведет себя рядом с гнездовьем кайр.

Мне тоже было интересно. На мгновение у меня сжалось сердце, но я убедил себя, что Пик-Квик не удерет. Он ведь уже привык к миру людей. Все вышло так, как я и думал.

Пик-Квик, стоя на своем посту, уделил некоторое внимание стае глупышей, охотившейся за рыбешками, но, когда дедушка подошел к скалам, где гнездились кайры, Пик-Квик даже не ответил на призывные крики собратьев. Он и головы не повернул на их оглушительное пик-квиканье.

Дедушка краем глаза наблюдал за ним.

— Он делает вид, что не узнает своих. Они ведь что-то рассказывают ему на своем наречии, и Пик-Квик все понимает! Чертов пингвин! Я-то думал, что он начнет трещать еще громче, чем они.