Как женить слона

– Да нет же, ты ребенок. Мой ребенок! – покачал головой уже успокоившийся немного муж. Его цвет лица, слава богу, приходил в норму.

– Пап, ты должен мне верить, – Варя посмотрела на него своими честными серыми глазами. – Если мне понадобится твоя помощь, я к тебе сама приду и скажу.

– Правда? Обещаешь? – переспросил Григорий, и в глазах его появилась надежда. Он посидел еще немного, растерянный и ошеломленный произошедшим. Муж напряженно двигал скулами, и я могла бы поклясться, что знаю, о чем он думает. Он прикидывал, должен ли, как хороший отец, защищающий свое дитя, пойти и поколотить этого самого физрука. Чтоб знал.

А я вдруг подумала о том, что хотя теперь и выяснилось, что Дима Грачев не наносил никаких физических увечий нашей своенравной дочери, один маленький вопрос все равно остается неотвеченным. Что он сделал, что моя Варя плакала из-за него ночью? Пусть она пытается убедить меня, что ничего не произошло, я знаю – это не так. Сегодня Гриша был готов убить всех вокруг, даже не удосужившись разобраться в том, что случилось. Что будет с ним завтра, когда Гриша узнает, что рыжий черт разбил сердце дочке? А ведь парень сделает это, верно? Разобьет ей сердце, или она – ему. Это неизбежно. Нормальный ход событий, когда речь идет о первой любви. Плакать ночью, расставаться, думать, что это конец света. Убедиться в том, что это не так. А пока Варя будет залечивать душевную рану, наш домашний Халк разнесет вдребезги целые Химки.

Глава 10, в которой мы ведем себя очень тихо

Время перескакивает из точки «А» в точку «Б» неравномерными прыжками, как будто перепрыгивает через лужи разной величины и объема, коих полным-полно на дорогах Химок в конце апреля. Запутавшись в паутине бытовых проблем, я не успеваю замечать, что время идет вперед. Иногда стою у окна нашей спальни и смотрю на мокрые полосы, оставленные шинами автомобилей на изрытой ямами дороге. Снега больше нет, но цветные картинки еще только зарождаются в голове художника. Из черно-белого мир превратился в черно-серый.

Раннее утро. Машины стартуют с парковки и оставляют позади себя все новые и новые узоры на дороге. Мне кажется, что время – это черно-белое артхаусное кино, и кто-то снимает весь мир ускоренной съемкой с одной точки, чтобы увидеть, как все растет и меняется за считаные доли секунды. Весь мир пляшет под дудку невидимого режиссера.

Наша квартира еще спит. Бабушка раскатисто храпит на кухне, Варя спит тихо, неслышно, и никакой храп ее не будит. Один раз мне довелось наблюдать поединок ее с будильником в телефоне, и должна сказать, что победила «Варвара-краса, длинная коса». Она спала, а будильник звонил, аж разрывался от напряжения, пытаясь добудиться до моей деточки.

Даже бровью не повела, продолжала спать глубоким сном, ровно дыша и обнимая подушку.

Я стою у окна, смотрю, как солнечные лучи отражаются в окнах дома напротив. Такой роскоши, как прямой солнечный свет, у нас не бывает, слишком густая эта наша частная точечная застройка. Но даже рикошет ярких желтых лучей поднимает настроение. Мир и тишина. За последний месяц все пришло в равновесие. Даже предварительные тесты по ГИА, заваленные вначале, Варя выправила, пересдала.

И не плакала больше по ночам. Я знаю, слушала. Она теперь засыпает и просыпается под Аврил Лавин и Майли Сайрус и подпевает, улыбаясь и пританцовывая.

Мне больше не звонят из школы, что, несомненно, радует. Один раз я на всякий случай сама позвонила Марине Ивановне, но та тоже признала, что девочка упокоилась, уроков не прогуливает (физкультура не в счет, особенно после того, что произошло) и ведет себя как раньше. Только стала задумчивее, иногда уходит так глубоко в свои мысли, что приходится переспрашивать дважды. Но это не беда, раз она дает ответ на поставленный вопрос.

Даже Алевтина Ильинична признала, что Варя изменилась в лучшую сторону, затихла и повзрослела. Конечно, свекровь убеждена, что такая благотворная перемена произошла исключительно благодаря ее приезду и ежечасному неусыпному надзору. Было бы странно, если бы она думала по-другому. И потом, свекровь просто не хочет уезжать обратно в Мурманск, пока окончательно не потеплеет. И я ее могу понять.

В Химках, по крайней мере, нет полярной ночи.

Я не возражаю. Тоже успокоилась и затихла, прихожу в себя после долгой зимы. Весна уже дышит в лицо, ее дыхание – мятное, теплое. Я готовлюсь к чему-то прекрасному – купила витамин «Д», пью по вечерам ромашковый чай, а когда выхожу на улицу, подставляю лицо солнышку и долго, сколько хватает терпения, стою с закрытыми глазами, наслаждаясь их теплым прикосновением.

– Ты уже встала? Я не слышала будильника, – сказала мне Алевтина Ильинична со своего разложенного дивана, хотя ответ был очевиден, если только не предположить, что я хожу во сне. Я стояла перед ней в халате (новом, так как старый она окончательно приватизировала) и потягивалась.

– Чего-то не спится, – пожала плечами я.