Как жить человеку на планете Земля?

Данте: «Она, не улыбаясь, начала:/Ты от моей улыбки, как Семела, /распался бы, свернувшись, как зола./Моя краса, которая светлела, /На ступенях чертогов божества, / Как видел ты, к пределу от предела, /Когда б не умерялась, такова, /Что, смертный, испытав ее сиянье, /Ты рухнул бы, как под грозой листва…».

Пушкин: «Тогда-то, свыше вдохновленный,/ Раздался звучный глас Петра: /За дело, с Богом! Из шатра,/Толпой любимцев окруженный, /Выходит Петр, его глаза /Сияют, лик его ужасен, /Движенья быстры, он прекрасен. /Он весь, как Божия гроза/. И грянул бой, полтавский бой!..».

Достоевский: «Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы – сердца людей».

Виктор: Существует мнение при этом, что в произведении искусства, таким образом, могут быть отражены впечатления души его творца, как воспоминания о ее некой предвечной сущности (Платон), или, что художник выступает в роли медиума, устами которого говорит некий иной дух. Таким образом, в произведении искусства отражается, возможно, и актуальное, и вечное. Этот момент развивает и Анри Бергсон в своей философии мифотворчества.

Бергсон: Природа, создав человека, озаботилась предохранить его от опасностей, связанных с чрезмерным развитием рефлексии, – она снабдила его инстинктивной мифотворческой способностью к неким целостным интеллектуальным представлениям, обуславливающим выживание рода, цементирование нации в единое целое. Это в основном представления о бессмертии души (помогают преодолеть страх смерти, о которой человек уже знает), о богах и духах (они консолидируют общество, снимают пессимизм и мнения о бессмысленности жизни). Этой мифотворческой способности и обязано (хотя бы частично) искусство своим возникновением. Появились соответственно сказки, легенды, фольклор, а позднее – трагедия, драма, роман, в которых категория прекрасного соотносится уже эстетически с категориями возвышенного, ужасного, безобразного.

Виктор: В целом, все же следует подчеркнуть, что понятие красоты, прекрасного предполагает, по моему мнению, выделение двух аспектов: признание некоего возможно объективно существующего совершенства воспринимаемого предмета и наличие чувства наслаждения у воспринимающего субъекта в этом случае. По поводу фактического существования некоего совершенства имелись, как мы видели, разногласия. Что касается наслаждения, то это чувство может возникнуть у различных людей (и по разным поводам), как при восприятии явлений и предметов, признаваемых большинством прекрасными, так и при оценке их, как ужасных, безобразных, по мнению того же большинства. Отсюда можно сделать вывод о специфическом понимании прекрасного у разных людей, если судить об этом лишь по чувствам, вызываемым восприятием.

Рационалист: Таким образом, прекрасное, как уже отмечалось, отображает лишь один из аспектов бесконечного мира и специфика этого отображения связана со специфической организацией отражающего субъекта. Как отражение этой специфики, для символизма конца 19-начала 20 вв., к примеру, характерны, с одной стороны, грезы о прекрасном, нездешнем мире, стремление как бы восстановить органическую глубинную связь личности с чудесной в своей красоте природой. С другой стороны, выражалось и ощущение враждебности окружающей реальной среды (отсюда приверженность некоторых художников к жутким, по их ощущениям, символам мрака, ночи, разложения). В целом, как результат, допустимо принять, по моему мнению, точку зрения о том, что по отношению к явлениям, отражаемым в чувстве возвышенного, человек не свободен, – он сам есть продукт этой бесконечной вширь и вглубь материи. Тогда как прекрасное – сфера явлений, которыми общество, человек стремится полно и свободно владеть, которые являются продуктами творчества непосредственно человека, его деятельности, – например, при создании художественных произведений, – даже если речь идет о воспоминаниях души о мире ином. (Но, заметим, нельзя говорить о свободе проявлений духа человека, если принимать точку зрения о том, что устами человека говорит некий дух).