Как жить и властвовать

Для «княжьих зерцал» характерны призывы к деятельному, непассивному отношению к действительности. Обосновывается этот жизненный активизм разными способами. Например, от противного – через описание того, к чему приводит бездеятельность. В «Книге поземельного налога и искусства секретарства» Кудамы Ибн-Джаафара рассказывается о последнем халифе из династии Омейядов (правил с 661 до 750 года) Марване II, прозванном, наверное не случайно, аль-Химар (Осёл). Когда он взошёл на престол, пишет Кудама, то из-за небрежения делами, попустительства расточителям, допущения роскоши и других ошибок мощь его ослабла и восстали против него враги. «Кинулся он дела улаживать, да затруднился, вознамерился их подлатать, да ещё больше порвал». И пошли на него войной «люди с чёрными знаменами» (подразумеваются Аббасиды – та группировка, которая свергла Омейядов и воцарилась в Арабском халифате и правила в Ираке до 1258 года, а в Каире до 1517 года). Марван II потерпел поражение и укрылся в каком-то удалённом месте со своим слугой-византийцем по имени Басиль (Василий). На причитания сокрушённого халифа Басиль якобы сказал: «В такие обстоятельства, в каких мы оказались, а то и более тягостные, попадает тот, кто пренебрегает малым, пока оно не станет большим, малочисленным, пока оно не умножится, скрытым, пока оно не проявится» [180]. Сошлюсь ещё на один пример – на псевдоаристотелевский трактат «Об обязанностях военачальника», где с солдатской прямотой заявляется: «Берегись нерадения в делах, полагаясь на предопределение. Ведь у всякого предопределения – причина, по которой оно происходит. И причина успеха – деяние, а причина неудачи – нерадение» [181]. О немалой популярности этой идеи, в сущности своей антифаталистичной, свидетельствует и то, что она приводится в других произведениях жанра, например у аль-Маварди в «Законах визирьской власти» [182].

И чтобы уж совсем приблизить собственное изложение к духу «зерцал», приведу последний пример – стихотворные строки:

Потрудишься сколько – той мерой
Достигнешь высоких желаний.
Ведь жаждущий славы ночами не спит.
Достигни заветного – дашь себе отдых.
Весь жемчуг – добыча нырявших на дно [183][31].

Идеологический монстр Средневековья – правитель-квиетист

Альтернативность рекомендаций, свойственная корпусу «княжьих зерцал», присуща едва ли не в наибольшей степени тем разделам «зерцал», которые трактуют отношение к действительности. Пассивное приятие внешних воздействий, которые, как обязан был думать мусульманин, имеют своим источником Всемогущего, Всеведущего Аллаха? Или вторжение в жизнь, навязывание окружающим людям и обстоятельствам собственной воли? Или проведение какой-то гибкой тактики, принимающей во внимание и то и другое, да ещё и, возможно, какое-то третье? Эти и подобные вопросы, не всегда в явной форме, но достаточно остро поставлены в произведениях жанра. Идеологическая острота самих вопросов, затрагивающих существо исламского миросозерцания, достаточная реальная сложность ответа на них, – всё это создавало своеобразный «веер» позиций – от самозабвенного квиетизма до самонадеянной уверенности в собственных возможностях.

Начну с того, что среди моралистов – авторов «зерцал» были всё-таки те, которые проповедовали пассивное подчинение Божественному предопределению. Из песни слова не выкинешь. Сразу же отмечу, что таких, во всяком случае, среди тех, кто непосредственно к теме «квиетизм-активизм» обращался, было очень и очень немного. Я обнаружил всего одного – о нём ниже. Ведь сам призыв подобного рода, обращённый к владыке, – бездеятельно ждать, что получится, предаваясь молитвам, – своего рода бессмыслица. «Зерцала», повторю, были призваны учить правильному, результативному, успешному действию, а не бездействию. И единственное здравое объяснение такой позиции (квиетистской) – в том, что автор, к которому мы сейчас обратимся, является сторонником безвластного общества (были и такие мыслители!), условиями осуществления которого являются религиозная благочестивость всех людей и отказ властителей от власти. Об этом – в последней главе нашей книги.