Как жить в Викторианскую эпоху. Повседневная реальность в Англии XIX века

В 1862 году Комитет по образованию, созданный среди прочего и для того, чтобы контролировать гранты, которые правительство теперь выделяло школам, ввел систему оплаты по результатам. Роберт Лоу, стоявший во главе этой реформы, обещал, что его система позволит получить либо дешевое образование, либо эффективное образование — но не разом. С этих пор школы, которые не доводили учеников до установленного уровня успеваемости, получали меньше денег от правительства (дешевый вариант), а школы, которым это удавалось, получали вознаграждение в виде дополнительной финансовой поддержки (эффективный вариант). Раз в год все школы, получавшие гранты, проходили проверку, в ходе которой каждый ученик должен был сдать экзамены по чтению, письму и арифметике. Был установлен ряд общих для всей страны требований для детей разного возраста. Это радикальным образом изменило приоритеты в сфере официального образования. Раньше у учителя мог появиться соблазн уделять все внимание горстке мотивированных учеников, которые регулярно посещали занятия и хорошо чувствовали себя в школьной обстановке. На незаинтересованных учеников, прогульщиков и тех, кто с трудом приспосабливался к жесткому режиму, можно было закрывать глаза. Но теперь, когда школьное финансирование оказалось тесно связано с результативностью обучения, учителя были вынуждены игнорировать более способных и послушных учеников и вместо этого подтягивать весь класс до базового уровня успеваемости, которого требовала инспекция. Воодушевленное преподавание принесли в жертву незначительному повышению среднего уровня грамотности.

Несмотря на огромную распространенность домашних, национальных и британских школ в середине XIX века, в них учились не все. Школы взимали плату за обучение, пусть и небольшую, и потому были недоступными для беднейших слоев населения. Отчасти этот пробел восполняли школы в работных домах, где подопечных обучали основам грамотности и ремесла. Но образовательные стандарты в таких школах были низкими, а методы обучения — что в целом характерно для этих заведений — насильственными. В 1868 году один инспектор обнаружил, что школу при работном доме возглавляет тринадцатилетняя дочь управляющего. В другой приютской школе, как выяснилось, ни один ребенок не умел читать — вместо этого их научили произносить наизусть несколько предложений, держа книги в руках. Обман выдало то, что многие дети неосознанно держали книги вверх ногами. Кое-где дела обстояли еще хуже: человек, посланный занять место учителя в работном доме в Дептфорде, обнаружил, что ему предстоит заменить двух неграмотных матросов, которые долгие годы занимали эту должность до него, и все это время заботились только о том, чтобы дети вели себя тихо. Аналогичная история произошла в работном доме в Уолкотте в 1830-х годах: посетивший заведение священник сообщил, что его привели в комнату, где 30 маленьких детей стояли вокруг мужчины с кнутом в руке. В помещении не было ни грифельных досок, ни книг.

— Вы школьный учитель? — спросил он.

— Да, — был ответ.

— Чему вы учите детей?

— Ничему.

— Тогда что они делают?

— Они ничего не делают.

— Но чем же вы занимаетесь?

— Я заставляю их молчать.

Постоянно всплывали истории о безжалостных порках в приютских школах. У всех школ были свои недостатки, но школы в работных домах отличались особенной жестокостью. В 1858 году миссис Эмма Шеппард подробно описала состояние девочки, которую так сильно избили за ошибки в правописании, что «когда с нее снимали рубашку, кожа со спины сошла вместе с тканью». Еще одна девочка, которую нашли плачущей, сообщила: «Миссис выпорола меня веревкой». Ее спина и руки были покрыты огромными красными рубцами. Журналист сэр Генри Мортон Стэнли (прославившийся тем, что встретил великого исследователя Африки словами «Доктор Ливингстон, я полагаю?») получил начальное образование в школе при работном доме в Сент-Асафе. Более 50 лет спустя он рассказал о двух ужасных порках, выделявшихся в череде постоянных затрещин: одна порка полагалась ему за то, что неправильно произнес имя Иосиф, другая — за то, что наелся ежевики. Он также писал, что как-то раз видел в морге покрытое синяками и порезами тело своего одноклассника. Тем не менее насилие и невзгоды не помешали ему получить достаточно знаний, чтобы сделать карьеру.