Какая еще любовь?

— Нет, ни капли. Мы оба очень, очень этого хотели. Я буду отличной мамой, а Ник станет настоящим папой. Правда, милый?

Ник посмотрел на Молли, и глаза Джейни снова наполнились слезами: такая в его взгляде светилась любовь.

— Конечно, хорошая моя, — тихо сказал он. — С самого начала и до тех пор, пока каждый не сбежит от нас в колледж. И этот ребенок, и все остальные будут знать, что их мама с папой — мы.

— Ой, кажется, потоп начинается. — Молли вытерла глаза. — Не люблю рыдать в три ручья. Ник, принеси, пожалуйста, подарки.

Доминик еще раз поцеловал ее и пошел к машине.

Джейни снова обняла Молли, как вдруг та нахмурилась.

— Что такое? Ты же сказала, у тебя все в порядке?

— Так и есть, Джейни. Ты разговариваешь с самой счастливой женщиной в мире. Просто… понимаешь, теперь, когда тебе самой придется дарить подарки моему ребенку, я понимаю, какая страшная штука — месть.

Джейни медленно, злорадно улыбнулась и потерла руки:

— Об этом я как раз и не подумала. Все-таки есть бог на небе. Посмотрим. Начну я, пожалуй, со всех игрушек, которые играют мелодию, одну и ту же, без конца. Потом собака, которая лает, когда ее гладишь… и обезьянка, которая бьет в бубен и играет «Макарену», стоит хлопнуть в ладоши… Потом барабаны… а потом…

— Ник? Отнеси, пожалуйста, обратно эту сине-зеленую коробку.

— Зачем? — подозрительно спросила Джейни. — Что там?

— Ничего, — невинно сказала Молли. — Все равно Джонни с Амелией ни к чему говорящий тасманский чертик, который умеет бегать по кругу.

— Говорящий кто?.. Молли Лонгстрит, я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Джейни Романовски, — улыбнулась Молли и посмотрела на мужа. Он шел к ним, держа в руках коробки с подарками. — Ведь правда же, любовь — самое замечательное, что есть на свете?