Какая она, победа?

скалой. Она первая приучила не гнушаться каски, а кабины бульдозеров,

кожуха экскаваторов обшивать одним-двумя накатами бревен.

За Гнилой скалой начиналась крутая осыпь, белая настолько, что в

солнечный день впору надевать светозащитные очки. Здесь тоже сыпало,

камни летели прямо в Нарын, а сама осыпь казалась живой, так заметно про-

седала под тяжестью бульдозера врезанная в нее полка дороги. Но за осыпью

можно было перевести дух. Тропа выводила на уступ речной террасы,

получившей название «двенадцатой площадки». Затем долина резко

сужалась, теперь не только правый, но и левый берег враз превращался в

сумрачный, вечно затененный отвес, впрочем, еще более высокий и

недоступный, потому что его до глянца отполированное подножие, как

59

срезанное ножом, погружалось прямо в нарынские водовороты. Собственно

никаких берегов в обычном понимании этого слова не было. Правый берег —

это скальная плоскость горы Кыз-Курган. Левый — скальная плоскость горы

Чон-Тегерек. Между ними изломанная полоска неба. Река стиснута, кажется,

если прыгнуть, то можно достать рукой левый берег. Воздух и тот сжат,

наполнен громоподобным гулом, стократ отраженным зеркалами скал. Голос

человека не слышен. Он здесь ничто, человек. Напряжение горной тверди,

вставшей на дыбы, ощутимо физически, кажется, две эти плоскости

раздвинулись только что на какой-то миг и теперь под действием взаимного

притяжения должны сомкнуться. Хочется поскорей выбраться на белый свет,

вольный воздух, распрямиться, перевести дух, а потом уж оглянуться назад...

Вот он, Токтогульский створ!

В апреле 1962 года на тропу приехал Казбек Бексултанович Хуриев.

Среднего роста, коренастый, с густой шапкой до времени поседевших волос,

этот на редкость немногословный, сдержанный, внешне даже флегматичный

человек был в Шамалды-Сае одной из самых приметных, всем известных

фигур. И его появление у подвесного моста могло свидетельствовать лишь о

том, что тропа в заботах Нарынгидроэнергостроя выдвигается на первый

план.

Хуриева любили рабочие. Мнение Хуриева было непререкаемо для

линейных инженеров. Так получилось, может, потому, что Хуриев привык

брать на себя самое тяжелое. Привык первым приезжать на створ, а уезжать

последним. Привык вовсе не уезжать со створа, а люди привыкли видеть

створ только в «комплекте» с фигурой Хуриева, облаченной зимой в

полушубок, осенью в спецовку и в выгоревшую ковбойку летом. Хуриев

привык получать информацию из первых рук, а главным образом из своих.

Он любил потрогать все своими руками, все пропустить через себя. Умел

слушать людей. Работать с ними в одной упряжке. В тех решениях, которые

он принимал, люди всегда находили сконцентрированный, точно

выверенный отзвук своих идей, и это не могло не заражать вирусом

60

творчества. У Хуриева не могло быть молниеносных ответов. Ему всегда

необходимо время. Но никогда не было у него и «потолочных», «волевых»

указаний, обидно-несправедливых приказов. И потому Хуриеву верили.

В Шамалды-Сае Хуриев ведал земляными работами. Здесь, неспешно

пройдя все двенадцать километров тропы, начальник управлёния

механизированных работ земли не увидел. Был камень, пять миллионов

кубов крепчайшего грунта, которые нужно вырвать, перевезти, сбросить в

Нарын. И только для того, чтобы получить нормальный доступ к створу, к

будущей работе.

А вся работа далеко впереди. Да и где работать? Где разместиться

котловану, подъездным дорогам, всем механизмам, движимым и

недвижимым, всем коммуникациям — энергии, связи, воды и воздуха, всем

службам и подсобкам, если ширину жизненного пространства составляют

три метра двадцать сантиметров бульдозерного ножа? Куда деть изыскателей

с их разведочными штольнями и буровыми по всем ярусам? Все нормальные

стройки начинаются с изысканий. На Токтогульском створе ситуация

складывалась явно исключительная — начало стройки совпало с началом

изысканий и проектирования. Обычно стройки подобного масштаба

развертывают боевые порядки по горизонтали, охватывая подчас десятки

километров. А здесь нет места даже для котлована, вот ситуация: для того

чтобы возвести плотину, здание ГЭС, надо прежде всего отвоевать место для

этих сооружений! Если отвести Нарын, освободится русло. Но куда отвести,

в скалу? Вот именно, больше некуда, надо бить обводной тоннель. Но только

ли для реки? Нужны транспортные тоннели. На разных уровнях. Стройка по

вертикали! В несколько этажей. Целые строительные армии будут висеть

друг над другом, ежечасно решая невозможные задачи по координации своих

действий. Камень спихнуть, с верхних отметок и то проблема. Ведь он

свалится на голову соседа! Да и об этом ли сейчас думать? Вот задача — как

вообще подняться на склон? Как хотя бы дотронуться до левого берега,

воистину чем не место, где еще не ступала нога человека? Нужна какая-то

61