Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Каэ посмотрела на альва и хортлака, думая, что они находятся в гораздо более близком родстве, чем сами : хотят признавать, и примирительно сказала:

– Вам абсолютно незачем ссориться. Почтенный хортлак окажет нам огромную любезность, если расскажет, о какой армии он говорит и где она находится.

– А вы лазутчики? – спросил степнячок с непередаваемым выражением на круглой мордочке. Он был страшно похож на толстого и сытого кота, только ушки у него были круглые.

– Нет, – ответила Каэ.

– Жаль, – вздохнул хортлак.

Он медленно и осторожно спустился с рук Ловалонги. Все уселись вокруг костра, и степнячок, так и не решившийся отойти от аллоброга дальше чем на шаг, уселся около его ног, на всякий случай взявшись за край одежды талисенны. Теперь у спутников была возможность спокойно рассмотреть хортлака.

Ростом он был еще меньше Воршуда и едва достигал Бордонкаю колена. Поэтому на исполина он смотрел с плохо скрываемым ужасом. Так же как и альв, хортлак был с ног до головы покрыт шерстью – только она у него была подлиннее и грязно‑серого цвета. Небесно‑голубые и круглые, как плошки, глаза под громадными загнутыми ресницами глядели и доверчиво, и лукаво. А лицо или мордочка – друзья так и не смогли определить, на что же это больше похоже, – было кошачьим и человечьим одновременно.

– Я почтенный хортлак. И я окажу огромную любезность, о которой вы просите, – проговорил он крайне серьезным тоном. – Меня Момсой зовут.

Невозможно передать словами, скольких усилий стоило друзьям, чтобы не рассмеяться и не порвать тонкую ниточку доверия, которая едва‑едва протянулась между ними и их новым знакомым.

– Я ужасно любознательный, – степенно продолжа‑етепной дух. – Можно потрогать? – попросил он Ловалонгу, касаясь лапкой его доспехов. Тот согласно кивул – Ужасно... Поэтому, когда армия двинулась к столице, я шел следом. Там такое затевается!

– Что именно? – заинтересовался Джангарай.

– Война будет очень серьезная. У Дахака Давараспа, как я слышал, союзники объявились.

– И кто?

– А вот этого не скажу. Я любопытный, но не врун какой‑нибудь. Чего не знаю, того не знаю. Только, боюсь, несладко придется императору.

– Что ты можешь знать об императоре? – недоверчиво хмыкнул Воршуд.

– Побольше тебя, ковер мохнатый! – огрызнулся хортлак, и всем стало ясно, что они наблюдают отголоски какой‑то давней, непримиримой межродовой вражды.

– Не был бы я образованным и мудрым существом, – прошипел альв, – я бы тебе, суслику!..

– Кто суслик?! Я суслик?! – Голос степнячка сорвался на визг. – Я Момса из рода могучих и прекрасных Момс, а ты вообще белка безродная.

Шерсть на загривке альва стала постепенно подниматься, а глаза загорелись холодным воинственным огнем. Каэ поняла, что здесь недалеко и до смертоубийства, и открыла уже рот, чтобы вмешаться, но тут Воршуд нашел самый весомый аргумент:

– У тебя даже холщовых штанов нет, а у меня бархатные...

– Воршуд, тебе сколько лет? – полюбопытствовал, вроде как некстати, ингевон.

– Двести с копейками.

– А копеек сколько?

– Ну, с полсотни, наверное, уже набежало. А что?

– А то, что обычно ребятишки так спорят, кто лучше и у кого мячик красивее.

Альв насупился и отодвинулся от костра. – Мне‑то что. Возитесь со своим Момсой, Каэ улыбнулась и положила руку ему на плечо. Воршуд недовольно повозился несколько минут, но наконец любопытство пересилило все остальные чувства, обуревавшие его душу, и он притих.

Момса же, явно польщенный всеобщим вниманием и заступничеством, стал рассказывать:

– Недавно проезжали тут неподалеку несколько всадников, прямиком на ал‑Ахкаф. И говорили, будто у Давараспа объявился такой защитник и союзник, что Зу‑Л‑Карнайну небо с овчинку покажется, когда он с ним встретится в сражении. Имени союзника никто не называл и число воинов, при нем состоящее, тоже не указывал. А жаль... Я очень люблю в степи подслушивать всякие разговоры и запоминать – интересно.

– А зачем запоминать? – поинтересовался Ловалонга.

– Как же зачем? – удивился хортлак. – Потом лежу это я себе на солнышке, жую что‑нибудь вкусненькое и сам себе их пересказываю.

– Это как же? – не понимал аллоброг.

– Очень просто. – И Момса вдруг заговорил низким и тяжелым голосом: – Передай Владыке, Вахаган, что статуя пропустила их. Теперь они двигаются к ал‑Ахкафу без помех.

– Владыка будет недоволен, – тут же произнес хортлак другим голосом, более высоким и не очень приятным.

– Владыка уже давно недоволен, но это ничего не меняет.

– Ты должен был...

– Я ничего не должен, – взревел тяжелый голос. – Это не мое изображение, а Чешуйчатого Дракона!!! И я мало что могу с ним сделать, если он вдруг захочет действительно воспротивиться мне.

– Выходит, он до сих пор просто не хотел с тобой спорить?

– Ты слишком много позволяешь себе, Вестник. Ну давай‑давай, лети к своему господину и обрадуй его тем, что я тебе сказал,

– Мне кажется, А‑Лахатал, что ты сам не слишком расстроен случившимся.

– Мне некогда расстраиваться, Вахаган. Запомни расстраивается лишь тот, кто, подобно тебе, лишен возможности влиять на ход событий. Я же по‑прежнему бог.