Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Каэтана обернулась и увидела молодого длинноволосого человека со странной и запоминающейся внешностью. Волосы у него были невиданные: прядь – черная, прядь – абсолютно седая. Около незнакомца стояли несколько бродячих собак и, свесив языки, умильно на него смотрели. В толпе, окружавшей помост, собакам приходилось несладко – то и дело их кто‑нибудь пихал и наступал на лапы, – но псы вели себя более чем странно: они только тихо вздыхали и не отходили от человека ни на шаг. Каэтана покосилась на удивительного собачьего хозяина и спросила, показав глазами на свору:

– Не затопчут ваших ушастиков?

– Они не совсем мои, – неопределенно пожал плечами тот, но сделал едва заметный жест рукой, и собаки поспешно стали выбираться из столпотворения.

– Говорите, что они сойдутся характерами? – переспросила Каэтана, разглядывая нового знакомого.

– Я был бы уверен полностью, если бы ваш спутник прошел хотя бы на расстоянии нескольких шагов от коня.

Каэтана кивнула альву и, когда тот поспешил к ней, – его волновали любые незнакомцы, обращавшиеся к госпоже, особенно если у них была такая странная внешность, – тихо прошептала ему на ухо несколько слов. Альв только моргнул в знак понимания и юркнул в толпу. Несколько секунд спустя его кокетливая шапочка с пером вынырнула уже около Бордонкая. Малыш подергал исполина за руку и, когда тот наклонился, горячо заговорил в самое ухо, показывая изредка на Каэтану.

Бордонкай протиснулся в первые ряды покупателей и оказался ближе всех к коню. Пепельно‑серый красавец, способный выдержать несколько человек с поклажей, заметно потянулся к гиганту.

– Его нужно будет назвать Седым, – будничным тоном сказал Каэтане новый знакомый. – И угостите его яблоками. Он их обожает.

– Вы уверены? – Она не сомневалась в том, что юноша говорит правду, но ей хотелось услышать его ответ. Даже не слова, а тон, каким они будут произнесены.

– Уверен, – мягко улыбнулся он, и Каэ поняла: да, он уверен так, как можно быть уверенным, только переговорив с конем. А что тут удивительного? Она еще и не то видела...

После отчаянного торга цена Седого стала семнадцать золотых, и Каэтана не задумываясь расплатилась.

Бордонкай поднялся на помост и с удовольствием похлопал коня по крупу, отчего могучее животное слегка присело на задние ноги.

– Странное дело, – сказал Бордонкай, когда друзья подошли к нему. – Мне за месяц охраны каравана платили десять золотых. Это же золотой конь!

– Покорми его яблоками, – посоветовала Каэ. При упоминании яблок конь насторожил уши и подался к ней, всем своим видом давая понять, что яблоки – это по его части.

– Подумаю, – ответил Бордонкай. Они с Джанга‑раем стали выбираться из толпы. – Мы коней в какой‑нибудь палатке оставим, а то здесь с ними неудобно. Только вы себе коня без нас не выбирайте, – проговорил гемерт уже на ходу. – Мы скоро.

Толпа подхватила их и засосала.

Каэтана с интересом смотрела на помост, но своего нового длинноволосого знакомого из виду не выпускала.

И тут глазам покупателей было представлено настоящее чудо.

Обрывком ночной темноты, всплеском мрака, эбеновым сиянием проплывал скакун перед замершей в восхищении толпой. Люди у помоста боялись пошевелиться и вздохнуть. Тонкие сиреневые полукружия ноздрей коня презрительно раздувались, лиловые глаза метали молнии, а широкая грудь, казалось, была изваяна из глыбы черного мрамора.

– Таких коней не бывает, – проговорил кто‑то около Каэтаны.

– Воршуд, – тихо сказала она, – это привели моего коня. Я его покупаю.

Черный хвост мел пыльные доски помоста, а бархатные уши настороженно двигались.

– Красавец мой!.. – прошептала Каэ.

– Позвольте, я вам помогу, – сказал, наклонившись сзади, юноша, о котором она, потрясенная видом скакуна, абсолютно забыла. – Это действительно ваш конь, и его необходимо купить.

Около помоста пришедшие в себя лошадники устроили настоящую бойню.

– Десять! Двенадцать! Семнадцать! – неслись отовсюду выкрики.

– Двадцать пять! – крикнул Джангарай, пробиваясь к Каэтане. Она услышала его голос, но самого не заметила – ингевона полностью заслоняла могучая фигура Бордонкая.

– Не торопитесь, – прошептал юноша на ухо Каэ, – пусть его попробуют сторговать...

Она удивленно уставилась на него. А страсти у помоста тем временем накалялись.

– Даю тридцать золотых! – орал, высунувшись из паланкина, герцог Тунн, самый заядлый лошадник королевства.

– Ax ты, старый мерин! – визжала его супруга – Все деньги спустит на это диво! Не допущу!

– Тридцать пять! – крикнул с противоположного края затянутый во все лиловое придворный щеголь. – Нет, сорок! Пусть будет сорок!

– Это конь для короля Мерроэ, – прогрохотал у самого помоста закованный в золоченые латы рыцарь, окруженный свитой пажей и воинов. – Я поднесу его, в подарок нашему владыке. Пятьдесят золотых!

– Мне денег не жалко, – обернулась Каэ к юноше, – но ведь убьют за этого красавца. А как хорош!? Это мой конь – Ворон...

Юноша улыбнулся и прошептал (ее удивило, что этот шепот перекрыл рев толпы):

– Позовите его, госпожа.