Какое надувательство!

В глубине одного из тихих и дорогих ресторанов в центре Багдада была зарезервирована небольшая комната. Гостей присутствовало всего пятеро: Марк, Луи, Грэм, сурового вида голландец и горластый немец. Кухня — французская (присутствовавшие не скрывали своего отвращения к восточной), шампанское — коллекционное („Рёдерер Кристал“ 1977 года) и в изобилии. Каждому прислуживала персональная официантка — хорошенькая миниатюрная филиппинка; все они хихикали и проявляли видимое удовольствие, если рука гостя скользила им под мини-юбку или хватала за грудь, когда они пытались подать очередное блюдо. Официантку Грэма звали Люсила; насколько он понимал, никто больше не побеспокоился узнать имена остальных. Его посадили между Луи и Марком, который вел себя заметно менее сдержанно и настороженно, чем в их прежние встречи. Он безостановочно болтал о своей работе и Багдадской ярмарке — о том, как хорошо она демонстрирует милитаристские амбиции Саддама тем, кто достаточно наблюдателен, чтобы это заметить. Грэм записывал беседу на тоненький диктофон во внутреннем кармане пиджака: приходилось тщательно следить за временем, чтобы выскальзывать в туалет всякий раз, когда требовалось перевернуть кассету (с собой он принес две девяностоминутки), иначе машинка отключилась бы с предательским щелчком.

Правда, записи эти по приезде домой он сотрет — по личным причинам.

Луи первым скрылся наверху со своей официанткой — между первой и второй переменами блюд. Не было их около получаса. Когда они вернулись, настала очередь голландца. Во время этих отлучек остальной компании вместе с тем удалось опустошить, по прикидкам Грэма, восемь бутылок шампанского. Он чувствовал, что Люсилу озадачивает его отношение к ней: другие гости вели себя с официантками иначе. Она не отличалась привлекательностью в общепринятом смысле, как прочие девушки: кожа не совсем чистая, в оспинках, а затаенную грусть не удавалось прятать за фасадом пустоглазой веселости. Девушка нервничала, а иногда, подавая тарелки, даже что-нибудь роняла. Грэм понимал, что, если бы он немного расслабился, ей стало бы легче, но расслабиться было трудно: изо всех сил он старался не опьянеть.

Едва пришло время для главного блюда — говяжьей лопатки, — Марк повернулся к нему и сказал:

— Надеюсь, это не покажется вам грубым, мистер Пакард, но нам нужно обсудить кое-какие деловые вопросы. Мне кажется, очень удобный момент, чтобы вам удалиться.

— Удалиться?

Марк показал на Люсилу и выразительно повел глазами. Грэм кивнул и вышел из-за стола.

Они поднялись в маленькую и неудобную спальню с разобранной постелью, смятой предыдущими парами. Комнатка была чистой, но тускло освещенной и совершенно неэлегантной. На ковре — пятна крови; похоже, впиталась давно. Как только дверь закрылась, Люсила принялась раздеваться. Однако Грэм попросил ее остановиться, и она очень удивилась. Он объяснил, что не хочет заниматься с ней любовью, поскольку женат и не считает, что женщины должны ложиться в постель с едва знакомыми мужчинами. Люсила кивнула и присела на краешек кровати. Грэм устроился рядом, и они улыбнулись друг другу. Он чувствовал, что от такого расклада ей и легче, и обиднее. Грэм попробовал расспросить ее, откуда она, что делает в Ираке, но английского Люсиле не хватало, да и, кроме того, расспросы, похоже, ей не нравились. Оба знали, что, прежде чем спуститься, должно пройти какое-то пристойное время. Затем Люсила что-то вспомнила и, выдвинув ящик комода, вытащила колоду карт. Но они не знали правил ни одной настоящей игры, поэтому сыграли несколько партий в „снэп“. В бутылке на тумбочке осталось немного шампанского — прошло немного времени, и оба начали неудержимо хихикать. После всех ухищрений, настороженности, напряжения последних дней Грэм вдруг почувствовал освобождение: на свете ничего нет лучше, чем безмозгло играть в карты с пьяненькой и прелестной девушкой в чужой комнате; неожиданно его захлестнула волна желания, Люсила тотчас же заметила это по его глазам и отвернулась. Игру они закончили в молчании, а вскоре настало время возвращаться в ресторан.

Там Марк и его друзья спорили — шумно, однако поддразнивая друг друга, — рисовали карандашами на салфетках и скатерти какие-то кружки. Каждый был разделен на неравные секторы, обозначенные буквами ВБ, Г, НЛ и Б. С некоторым усилием Грэм выжал из Луи пояснение, а позднее информация подтвердилась и его собственными изысканиями. Как выяснилось, ЕЗОП не имел никакого отношения ни к исследованиям, ни к мерам безопасности. Он представлял собой неформальный картель европейских торговцев оружием, созданный для решения проблем, которые Ирак создал своей активной милитаризацией: как в условиях возросшего спроса не превысить производственные квоты, чтобы не возбуждать подозрений правительств? Ответом стал ЕЗОП — форум, в рамках которого ведущие дилеры стран-участниц могли бы собираться и распределять военные заказы поровну среди своих производителей.