Какое надувательство!

Майкл знал, что это номера самолета Годфри и его эскадрильи. Большинство цифр, следовавших за ними, остались Майклу непонятными, хотя «30/11 о ясно указывало на дату, а другие комбинации чисел могли оказаться широтой и долготой позиций. Но в любом случае стало ясно, что он наконец наткнулся на доказательство измены Лоренса — тщательно просчитанного предательства брата ради получения финансовой выгоды.

Майкла раздирали противоречивые порывы: вернуться к Фиби (если сможет) и рассказать о своем открытии или же попытать счастья со второй дверью и продолжить поиски. В кои-то веки дух искательства победил.

Второй проход вывел на другую лестницу — круче и неровнее предыдущей. Подперев дверь в тайную комнату, Майкл понял, что света ему хватит, ровно чтобы не споткнуться, и через некоторое время почувствовал, что спустился примерно до уровня цокольного этажа. Ступеньки кончились. Майкл стоял у входа в узкий коридор. Дальше начиналась тьма. Через несколько шагов он нашарил в стене деревянную дверцу. Сверху она была закрыта на щеколду, но механизм был хорошо смазан, — похоже, ею недавно пользовались. Майкл открыл дверцу без труда и выглянул, как и рассчитывал, в бильярдную. Рассвести должно было лишь через час-другой, но сквозь прорехи в шторах внутрь попадало довольно лунного света, и в сумрачных тенях Майкл разглядел труп Марка, накрытый окровавленной простыней. Его отрубленные руки по-прежнему дикарскими тотемами нелепо торчали из боковых луз. Майкл содрогнулся и уже собрался было втянуть голову обратно, когда заметил на краю стола какой-то отблеск. То была зажигалка Марка — вещь слишком полезная, чтобы пройти мимо, поэтому Майкл скользнул на цыпочках по комнате и схватил ее, после чего сыграл благодарную ретираду в тоннель, вход куда был искусно и без всяких швов замаскирован стойкой для бильярдных киев, привинченной к одной из дубовых панелей.

Глубже по коридору пройти удалось недалеко — стены и потолок сжались, и передвигаться стало сложно. Некоторое время пришлось ползти чуть ли не на четвереньках, а пол тем временем все круче уходил вниз. Несколько раз пары светящихся точек выдавали присутствие бдительных крыс, тотчас улепетывавших при звуке его шагов. Но тоннель оставался сухим, а штукатурка порою осыпалась, стоило задеть стену плечом, поэтому Майкла очень удивил отчетливый звук падающих капель — неравномерный, однако настойчивый.

Плюп. Плюп. Плюп.

Тут впереди забрезжил и огонек — свет становился ярче, а стены вновь понемногу расступились. Проход внезапно открылся в некое помещение, почти комнату: квадрат футов шестнадцати в поперечнике. Потолок из каменных плит поддерживали балки.

Плюп. Плюп.

Источник капели быстро стал очевиден. Сначала Майкл увидел его в виде фантастически распяленной тени, шатко плясавшей в свете свечи, установленной на полу. То была тень человеческого тела, аккуратно увязанного в тушку и подвешенного за лодыжки к крюку, ввинченному в одну из балок. На шее виднелся небольшой надрез, из которого непрерывной струйкой вытекала кровь — по лицу, сквозь путаницу волос, в тяжелое стальное ведро, уже почти полное.

Плюп. Плюп. Плюп.

То было тело Дороти Уиншоу; а рядом на маленьком трехногом табурете сидел ее дядя Мортимер. Он взглянул на вынырнувшего из тоннеля Майкла. Невозможно было с точностью сказать, в чьих глазах сквозило больше усталости и меньше выражения — Мортимера или окоченелого, медленно вращающегося трупа.

Плюп.

— Она мертва? — наконец спросил Майкл.

— Похоже, — ответил старик. — Хотя наверняка сказать трудно. На это ушло больше времени, чем я рассчитывал.

— Какой ужасный способ убийства.

Мортимер на секунду задумался.

— Да, — согласился он. Плюп. Плюп.

— Мистер Оуэн, — продолжал Мортимер, выговаривая слова с большим трудом. — Я очень надеюсь, что вы не собираетесь тратить свою жалость на членов моего семейства. Они ее не заслуживают. И вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому.

— Да, но все равно…

— Так или иначе, уже слишком поздно. Что сделано, то сделано.

Плюп. Плюп. Плюп.

— Мы сейчас под гостиной, если вам интересно знать, — произнес Мортимер. — Если бы в ней сейчас кто-нибудь находился, мы бы слышали. Несколько часов назад я стоял здесь и слушал весь тот шум, что они подняли, когда Слоун прочел завещание и они осознали, что не получат от меня ни пенни. Детская выдумка, наверное. — Он поморщился. — Тщеславная. Глупая. Как и все остальное.

Плюп.

Мортимер закрыл глаза — точно от боли.

— Я вел праздную жизнь, мистер Оуэн. По большей части тратил ее впустую. Я родился с деньгами и, подобно остальной семье, слишком любил себя, чтобы применить их к чему-нибудь стоящему. Однако в отличие от них я хотя бы не причинял этими деньгами никакого зла. И вот я подумал, что перед смертью искуплю себя — пусть отчасти — тем, что окажу человечеству маленькую услугу. Избавлю мир от горстки подонков.

Плюп. Плюп.