Какое надувательство!

РЕШЕНИЕ: Какое-то время Дороти экспериментировала с особой мясорубкой, способной превращать в фарш 1000 цыплят в минуту. Получающаяся каша могла идти на корм или удобрение. Но мясорубки были дороги. Альтернативой могла бы стать декомпрессия посредством лишения кислорода, окуривания хлороформом или углекислым газом. Но в конце концов решили, что нет ничего дешевле старого доброго удушения. Самый простой метод — набивать цыплятами метки доверху, а потом завязывать. Птицы задыхались либо расплющивались.

4. ОГЛУШЕНИЕ ПЕРЕД УБОЕМ: Перед тем как остановиться на общепринятом методе ванны с водой, через которую пропущено низкое электрическое напряжение, Дороти пробовала запатентовать нечто вроде небольшой газовой камеры, через которую должны проходить куры перед тем, как их вздернут на конвейер. Однако пришла к выводу, что неистовое хлопанье крыльями в самой камере ведет к потере приблизительно фунта газа на птицу, поэтому от системы пришлось отказаться по экономическим причинам.

Дороти постоянно сталкивалась с тем, как нелегко найти экономичный метод убоя. Все электрооборудование для оглушения, установленное на ее бойнях, было дорогим и медленным (если правильно им пользоваться). По крайней мере, в этом смысле она оставалась традиционалистом и питала глубокое убеждение, что для оглушения свиней и скота ничто не сравнится с точным ударом мясницкого молотка. Кроме того, она продолжала оказывать особые услуги по ритуальному убою, хотя многие иудеи и мусульмане начали противиться таким практикам: рынок подобных услуг по-прежнему существовал, и его следовало обслуживать. И все равно Дороти чувствовала, что именно в сфере убоя конкуренты слегка опережают ее — преимущественно потому, что сфера эта наиболее вызывающе игнорировалась Джорджем еще до того, как она взяла управление бизнесом на себя. Она с изумлением обнаружила, что личного опыта убийства животных у него почти не было: однажды он, не таясь, плакал при ней, не в силах прикончить заболевшую маститом корову. Кувалдой он нацелился в самую середину черепа, но промахнулся и попал животному в глаз. Пока корова билась в агонии, Джордж стоял рядом, онемев от слез и дрожа. Дороти самой пришлось нести зажим, захватывать ноздри окровавленного, визжащего существа и приканчивать его одним могучим ударом молота.

— Мужчины! — презрительно процедила она и ушла переодеваться к предобеденному джину с тоником.

* * *

Однажды вечером — мне было тогда года двадцать четыре — я отправился на просмотр французского кино, организованный университетским обществом кинолюбителей. Первым показывали „Le Sang des Bêtes“ Жоржа Франжю [72] — короткометражную документалку о парижских бойнях. К концу фильма зал наполовину опустел.

Обычная публика, как все кинолюбители, — по преимуществу матерые знатоки фильмов ужасов; для них модно восхищаться низкобюджетными кинолентами об американских подростках, расчленяемых психопатами, или научно-фантастическими кошмарами, сплошь состоящими из кровожадных спецэффектов. Что же такого было в этом фильме — местами очень нежном и меланхоличном, — от чего женщины в отвращении вопили, а мужчины рвались к выходу?