Какой громкой бывает отрыжка?

Самый быстрый самолет обычного типа (то есть воздушное судно с винтовым или реактивным двигателем, способное взлетать и садиться самостоятельно) — это SR-71 «Blackbird», который в 1976 году с ревом пронесся по воздуху со скоростью 3 529,56 км/ч и до сих пор удерживает этот рекорд. Но если мы говорим о самом быстром летательном аппарате, то у ракетных самолетов и запускаемых с Земли космических кораблей скорости намного выше.[40] За девять лет до появления «Blackbird» североамериканский ракетный самолет Х-15 во время испытательного полета в высоких слоях атмосферы достиг умопомрачительной скорости — 7 274 км/ч. И пусть выведенный на орбиту шаттл вряд ли можно назвать воздушным судном (потому что он движется в безвоздушном пространстве) или даже «самым быстрым на Земле» (ведь он уже находится за пределами Земли), он движется с крейсерской скоростью около 28 290 км/ч (или 7 860 м/сек), которую трудно даже представить.

— Потрясающе. А сможем ли мы когда-нибудь построить космические корабли, которые будут летать еще быстрее? Быстрее скорости света?

Очень бы этого хотелось. Особенно если учесть, что до Проксимы Центавра (а это ближайшая к нам звезда) больше четырех световых лет, или около 40 триллионов километров. А пока самым быстрым из построенных на Земле летательных аппаратов является космический зонд «Voyager-1». После того как он использовал для разгона гравитационные поля планет Солнечной системы (это называется пертурбационным маневром), его скорость составила около 62 тысяч км/ч. Чтобы добраться на такой скорости до Проксимы Центавра, ему потребовалось бы больше 73 тысяч лет. Короче говоря, до скорости света нам пока еще немножко не хватает (а точнее, что-то около 1 080 км/ч).

— Есть над чем поработать…

Совершенно верно. И между прочим, большинство физиков полагает, что мы никогда не сможем достичь скорости света, как бы ни старались.

— Это еще почему?

Потому что, согласно законам физики, с возрастанием скорости тела растет его масса. Чем выше масса тела, тем больше силы нужно приложить, чтобы его разогнать. Чем больше мы будем приближаться к скорости света, тем труднее дальше разгоняться, и в конце концов дальнейшее увеличение скорости станет невозможным, или, во всяком случае, для этого потребуется больше энергии, чем ее можно найти во всей Вселенной. Вот почему скорость света, по всей видимости, останется для нас недостижимой мечтой.

— Какая тоска. Получается, что мы никогда так и не доберемся до звезд?

Таким способом, скорее всего, нет, но могут существовать и другие пути. Некоторые физики считают, что мы, возможно, сумеем использовать специальные туннели, или «червоточины», в пространстве-времени, чтобы перемещаться к звездам напрямую, как через двери. Или даже сможем сами создавать такие туннели, искривляя пространство-время с помощью так называемых уорп-механизмов. Но опять же, никто пока не нашел способа это сделать, не используя больше энергии, чем в настоящее время существует во Вселенной.

— Но ведь когда-нибудь люди могут его найти, правда?

Правда. В этом мире возможно все. Не исключено, что мы ошибаемся насчет деформации пространства-времени, или достижения скорости света, или даже самой скорости света. А может быть, мы почти все понимаем правильно, но какой-то фрагмент мозаики все еще ждет, пока его обнаружат. И если это произойдет…

— …тогда я смогу оказаться пассажиром следующего рейса на Проксиму Центавра?

Почему и нет? Мало ли что может случиться.

Есть ли на свете вещи горячее Солнца?

Сколько угодно, включая молнию и многие звезды на небе. Кстати, среди звезд наше Солнце выглядит «чуть тепленьким».

— Неужели молния горячее Солнца?

И да и нет. Все зависит от того, какую часть Солнца взять. У нашего светила много слоев, и разница в температуре между ними весьма солидная. Но если речь идет о той части Солнца, которую мы видим, о том поверхностном слое, откуда к нам направляется солнечный свет, то молния горячее.

— Выходит, что если бы у меня был скафандр, полностью защищающий от жары, и я мог бы стоять на Солнце и коснуться его одной рукой…

Да…

— …а в другую руку взять молнию, то я бы почувствовал, что молния горячее?

Если бы вы были полностью защищены от жары, то не смогли бы почувствовать температуру ни того, ни другого.

— Да ладно вам, вы же понимаете, что я имею в виду.