Какой простор! Книга первая: Золотой шлях

Со свистом упал крупный снаряд, брызнул кверху землей, разорвался под шарахнувшейся лошадью генерала и убил Яшу, так и не выпустившего из рук горло хрипящего врага.

С развороченным животом и выбитым глазом Бабиев, ни во что не ставивший свою и чужие жизни, запретил отступать и приказал изрубить полк белой пехоты, сплошь состоявший из военнопленных.

— Все равно они изменят, — это были последние слова генерала, скончавшегося через пять минут после ранения на руках своих соратников, деливших с ним невзгоды войны еще на турецком фронте.

Старенькое тело Бабиева накрыли двухцветным знаменем с волчьим хвостом. Похудевшие за какой-нибудь час, черные от пыли и пота офицеры сняли фуражки и не надевали их в продолжение всего сражения. Они дрались умело и храбро, но слишком велико было численное превосходство противника.

В село Шолохово ворвалась вторая кавалерийская дивизия Второй Конной армии красных. Белые не выдержали удара свежей части, дрогнули и бросились бежать, подгоняемые ветром, дувшим им в спины. Во фланг им налетела двадцать первая кавалерийская дивизия красных и в каких-нибудь полчаса разрушила заднепровский план Врангеля. Охваченные паникой, белые всадники топтали копытами собственную пехоту, прорываясь к вспененным, холодным волнам Днепра.

XXVII

Человек двадцать сослуживцев Лукашки по бронепоезду попали в плен. Расстреливали их в жаркий полдень над глинистой канавой, заросшей курчавой повиликой, и умирали они как товарищи, поддерживая друг друга, и пели «Интернационал», торжественно звучавший в настороженной тишине. Над их головами летели гуси, шумным клекотом прославляя жизнь. Какой-то казак выстрелил из винтовки по гусям, но трудно поразить пулей летящую в поднебесье птицу.

Лука попал в группу обреченных. Как теленок к матке, жался он к Баулину, когда их вели по дороге, густо по краям заросшей колючками, и Баулин, обняв левой рукой и стараясь отвлечь своего друга от мыслей о близкой смерти, рассказывал ему, как рабочие и революционные солдаты штурмовали Зимний дворец.

— Что убить могут, об этом не думали, — говорил Баулин.

— А отец с вами был?

— Со мной. Крепко мы с ним дружили.

С пленными поравнялись всадники, скачущие навстречу. Один из них, старший по чину, спросил:

— Куда гоните?

— Известно куда. На распыл.

— А этот сопляк откуда среди вас? — спросил офицер у пленных, увидя жалкое лицо Луки.

— Так, мальчик один, вчера приблудился. А вы его сразу присобачили к нам, в попутчики на тот свет, — сказал Баулин.

— Дайте ему по шее, и пусть катится на все четыре стороны, — приказал офицер конвойным и, огрев коня плетью, поскакал дальше.

— Ну, иди, иди, чего стоишь! — Баулин вытолкнул Луку из группы пленных.

Молоденький конвоир крикнул на мальчика:

— Проваливай, да поживей!

Лука отошел в сторону и долго стоял на дороге. Через пять минут он услышал слитный залп.

И вот он один в незнакомой местности. Белые не обращали внимания на загорелого, с недетским лицом мальчишку, упрямо шагавшего по дороге на Никополь. Мимо него мчались усталые всадники, вдали гремела артиллерия. Белогвардейцы торопливо двигались на север.

Выйдя на железнодорожную линию, Лука побрел к городу. У будки путевого обходчика он остановился. Кирпичный домик уныло ссутулился неподалеку от линии. У ворот женщина доила пятнистую корову. Лука спросил, далеко ли до города. Женщина молчала. Так и не дождавшись ответа, Лукашка обозвал ее дурой и пошел дальше. В воротах показалась девочка в солдатских ботинках на босу ногу.

— До Никополя восемнадцать верст, а если пойдете вот так, навпростец, — она показала рукой, — то будет верст семь. А мама моя не дура, а немая и ничего не слышит.

Лука извинился, стал сходить с насыпи. Вслед ему девочка закричала:

— Будешь идти мимо хутора, ночевать не оставайся, там махновцы людей убивают!

День окончился, в небе все больше появлялось звезд.

Лука шел долго, вечерняя роса пала на землю. По расчетам Луки, до Никополя оставалось версты две. На повороте дороги встретил он воз с пахучим сеном. С ним испуганно поздоровались и на вопрос, далеко ли до Никополя, ответили:

— Верстов с десять будет.

Лука выругался, пошел дальше. С каким бы наслаждением лег он сейчас на этот воз сена, лицом кверху, бездумно смотрел бы на звезды и так бы ехал вечность, думая о Шурочке Аксеновой. Где она, что делает сейчас?

Через полчаса шлях, как канат, раскрутился на три стороны. Куда идти? Лука пошел направо, но, не пройдя и трехсот саженей, увидел хаты, услышал ржание лошадей, подчеркнуто строгие голоса людей. Несколько минут в раздумье смотрел он на огни в хатах. Дорога падала вниз, к хутору. Мальчик вернулся к развилке, пошел средней дорогой.

Усталость и неодолимое желание спать заставили Луку свернуть с дороги, лечь на почерневшую от времени копну хлеба. Его удивил пресный запах гнили. Давно связанные снопы брошены в степи, и зерно из колосьев просыпалось на землю. Мальчик сразу уснул, но спал недолго. С противоположной хутору стороны ветер доносил едва слышные собачьи голоса. «Там город», — подумал Лука, поднялся, пошел дальше.