Каков есть мужчина

Он уже проехал Ардженту и повернул к Сан-Бьяджо, на дорогу, ведущую в лагуну, длинную прямую дорогу через равнинные фермерские земли. В этом пейзаже нет ничего, что пробуждало бы любовь. Изначально они хотели купить что-нибудь в Тоскане. Это было двадцать пять лет назад, когда Корделия оставила родительский дом. Что-нибудь в Тоскане. Однако выяснилось, что Тоскана гораздо дороже, чем они предполагали. Так что вместо того, чтобы довольствоваться каким-нибудь зачуханным домиком из тех, что им показывали в Кьянти, они решили расширить область поисков, и по мере того, как они двигались все дальше от Флоренции, дома, которые им показывали, начинали все больше походить на то, что они искали, – основательную элегантную виллу с прилегающим акром сформировавшегося, уединенного сада. Вот чего они хотели и в итоге получили. Чего они не учли, так это самого местоположения – совсем на другой стороне полуострова, в такой местности, где они не видели для себя совершенно ничего примечательного. Посреди этой отчаянно плоской равнины. (Когда в 1970-е, будучи в должности заместителя главы миссии в посольстве в Риме, он принял участие в одном мероприятии в Сан-Марино и, взойдя вместе с музыкантами и ряжеными на вершину горы, увидел всю эту местность оттуда, равнину, простирающуюся на север, он содрогнулся.) Просто им уж очень понравился сам дом. Его изысканный, почти аристократический облик. Хотя не без некоторой вычурности. Так что, купив его, они поначалу задумались, не совершили ли ошибку. Но постепенно они примирились с этой местностью и даже начали испытывать к ней что-то, похожее на любовь. Вы ведь привыкаете любить то, что рядом с вами, а не где-то там. А иначе как жить?

Солнце освещает поля по обе стороны дороги и внезапно возникающие тихие водоемы. И хотя обогрев в машине не включен, ему становится жарко в пальто, и он останавливается, чтобы снять его – на сонной бензоколонке «Тамойл», без персонала, как здесь принято. За ней тянется земляная дорожка, уводящая в пустые поля, и оросительные канавы, сейчас подмерзшие. Тишина, не считая проезжающих время от времени машин.

Лагуна, когда он добирается до нее, сияет точно лист металла. Дальше он едет по Страда-провинциале-58, петляющей в тишине через болотистую дельту реки По. Вождение приятно расслабляет его. В салоне «Пассата» тепло и комфортно. И нет напирающей сзади очереди – все в его распоряжении, пока он не въезжает на Страда-статале-309 – магистраль, идущую вдоль моря, – и плетется позади грузовика, не рискуя обгонять его. Грузовик покачивается под напором ветра, налетающего со стороны моря, хотя самого моря не видно, только указатели, сообщающие через небольшие интервалы об общественных пляжах – пляж такой, пляж другой. Лидо-делле-Национи. Лидо-ди-Волано.

Он чуть не пропускает поворот. Видит кампанилу и внезапно понимает, что уже приехал, сразу включает поворотники и поворачивает. Время, пока он ехал, пролетело так быстро. Кажется, ему еще ехать и ехать. А он уже здесь.

Все такое незнакомое. Если он и был здесь раньше – а он был, – то все забыл. Дорожка, почти тропинка, петляющая от Страда-статале-309, сначала как будто уводит его не туда, прочь от высокой кампанилы, вздымающейся над деревьями, а затем поворачивает и ведет его мимо полей, простирающихся до горизонта, к маленькому озеру, мимо мусорных контейнеров у стены и парковочных мест на щебенке.

Большинство мест свободно, он паркует машину. Холодный воздух хватает его за лицо, едва он открыл дверцу. И заметно воняет собачьим дерьмом. И тут же табличка, предупреждающая, к его удивлению, об опасности воровства. Он оглядывается – кругом никого, тишина. Слышно только отдаленное движение машин по Страда-статале-309. Воры? Только не сейчас. В любом случае в его машине нет ничего интересного для воров. Он надевает шарф и закрывает машину.

До кампанилы несколько сотен метров. Она просматривается за голыми деревьями. Он направляется к ней, но что-то будто давит на него, какое-то чувство бессмысленности, никчемности. Он ощущает усталость и холод, да и не так уж ему хочется осматривать эту кампанилу. Теперь, когда он здесь, идет к ней по выбеленной морозом щебенке, стараясь шагать поживее, чтобы согреться. В самом деле – не на что тут смотреть. Кругом жидко разбросанный парк. Он проходит мимо двух совсем скромных кафе с пустыми террасами, стоящих вдоль дороги, ведущей к кампаниле. Кажется, только одно из них открыто, по крайней мере, так сообщает табличка. И тут он думает, что, может быть, аббатство и закрыто в этот будний день в такое время года.

Тем не менее оно открыто.

Было бы на что смотреть.