Каков есть мужчина

Ранний вечер. Спаренные дизельные двигатели заработали, и яхта длиной сто сорок метров снова пришла в движение. На открытом море еще лежит свет. Резкий поздний свет на отдельных темных волнах. Отдаленный берег медленно пропадает из виду. Растворяется в ранних сумерках, и его уже почти не различить, не считая огоньков, крохотных беззвучных огоньков прибрежного городка.

Энцо в своей аккуратной белой форме лично сообщает прогноз погоды – «как по писаному» – и говорит, что они прибудут в Керкиру утром, около десяти часов. Не желает ли сэр сойти на берег? Не подготовить ли все необходимое?

– Нет.

А куда направятся после Корфу?

– Я не знаю.

Энцо тактично кивает. И ждет секунду или две – иногда его наниматель, если он один, как сейчас, приглашает своего мальтийского старпома в это время пропустить стаканчик за компанию. Они пьют виски и беседуют о кораблях, о море. Иногда он спрашивает Энцо о его прежней жизни в должности капитана нефтяного танкера или читает ему лекции о политике, экономике, о положении дел в мире. Но не сегодня. Сегодня у него нет настроения поболтать.

Он говорит Марку, что поужинает у себя.

Марк спрашивает, что он будет есть.

Он только пожимает плечами и просит, чтобы повар приготовил ему что-нибудь по своему усмотрению.

Часом позже Марк доставляет ему поднос, на котором находится суфле лобстера, filet mignon[67] с запеченными зимними овощами и маленький tarte tatin[68]. А также полбутылки шампанского и еще одна «Шато Тротануа 2001».

За последние сутки он почти не ел, и теперь чувствует голод – какую-то глухую пустоту внутри себя. Он съедает суфле и стейк с овощами. Tarte tatin он не трогает. И выпивает немного «Тротануа», но не шампанского.

За окнами уже темно, совершенно темно. Только огни яхты слабо отсвечивают на воде.

Туда, в темную воду.

В эти бесчувственные глубины.

А вообще-то, как нужно прыгать за борт судна такого размера? Он стоит на балконе за порогом своей комнаты, комнаты владельца, почти на самом верху яхты – лицом к корме, а ветер сейчас несильный, – и смотрит вниз, на другую палубу, гораздо более просторную, с плавательным бассейном. А ниже еще более просторная палуба – он видит только ее малую часть со своего места, – там могут разместиться восемьдесят человек, чтобы есть за столами или танцевать.

Там сейчас кто-то есть, на нижней палубе, где когда-то проходили вечеринки, как раз на той части, которую он видит. Кто-то расхаживает туда-сюда и курит сигарету. Маленькая фигура в темноте. Он не знает, кто это. На яхте несколько десятков человек. Он не знает их всех в лицо. Есть Энцо и его команда. Повар со своими людьми. Еще Марк и его помощники-стюарды. Технические специалисты, следящие за бассейном и другими объектами досуга, за системой электропитания и подлодкой-малюткой. На палубах всегда толчется обслуживающий персонал. Хотя бы Пьер и Мадис, бывшие солдаты, со своим оружием. Возможно, это Пьер там курит. Да, наверное, это Пьер стоит там внизу и смотрит на волны за кормой, растворяющиеся в море.

В темноте, с высоты, где он стоит, на вершине яхты, они едва видны, волны за кормой.

Фосфоресцируют во тьме.

Дразнят, едва различимые.

Оттуда, где он стоит, до поверхности моря должно быть не меньше двадцати пяти метров. Он не утонет – он умрет от удара, вероятно, об одну из нижних палуб. А это совсем не то, чего он хотел.

Он не продумал как следует все детали этого дела.

И с каждой проходящей минутой кажется все менее вероятным, что он сумеет выполнить задуманное.

Он представляет себя, содрогаясь от ужаса, в темной холодной воде.

Он не осмелится на это.

Такое малодушие наполняет его отчаянием.

И что дальше?

Если он останется жить, что будет?

Он замечает, что дрожит, и заходит в комнату.

Что теперь?

Этот вопрос мог бы долго мучить его, но он вдруг чувствует, что очень устал.

Он закрывает дверь на балкон.

– Гасим свет, – говорит он мягким сухим голосом, и свет гаснет.

Глава 3

Следующим утром к нему прибывает Ларс.

Александр стоит в теплом утреннем свете, глядя на каменистое побережье Корфу и на катер, скользящий по воде из устья гавани к яхте «Европа». Катер на «Европе» собственный, отчаливает из особого отсека сбоку яхты на уровне ватерлинии. Приблизившись к яхте, он резко замедляет ход.

С балкона перед его апартаментами, где он стоит в пижаме, катера уже не видно.

Он где-то там, внизу, на ватерлинии, движется параллельно открывшемуся отсеку. Катер, как какой-нибудь звездолет, снабжен движками, позволяющими ему двигаться боком. С их помощью он заходит в боковой отсек. Когда катер внутри, морская вода из отсека откачивается, и катер устанавливается на металлическую раму. С площадки в отсеке лифт поднимает людей на верхние уровни яхты.

Несколько лет назад он наблюдал за тем, как это происходит, на верфи «Люрссен» на Кильском канале.

Он приехал тогда на верфь, чтобы присмотреть себе какую-нибудь яхту – и увидел там «Европу», сделанную для кого-то еще и проходившую последние ходовые испытания.

– Она мне нравится, – сказал Александр, глядя на демонстрацию. – Я хочу ее.