Кактус для вашей мыши

– Мне надо будет ходить с ним иногда в рестораны, на какие-нибудь неофициальные мероприятия, иногда ездить куда-нибудь. Зарплата, кстати, офигительная.

– То есть у любовниц теперь уже и зарплата есть? Какая прелесть! В какое восхитительно интересное время мы живём! А в трудовой что будет написано?

– Нет, Макс, не тупи, официально я буду числиться и трудиться спичрайтером, а это… ну типа вторая работа, понимаешь? По-моему, ничего такие условия … как думаешь? К тому же он сказал, что спать с ним вовсе не обязательно.

На последних моих словах Макс подавился очередной заготовленной ехидной фразой и ошарашенно откинулся в кресле.

– В смысле – не обязательно спать? Он тебя любовницей зовёт или кем? Я что-то как-то не улавливаю. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне всегда казалось, что любовницу заводят в первую очередь именно для постели. Или я что-то пропустил в этой жизни?

– Любовницей, но как бы для вида, понимаешь? Ему это из каких-то сложных и высоких политически-экономических соображений нужно, я не до конца поняла, настолько была под впечатлением от предложения. А так-то я ему не очень нужна, и в койку он меня тащить не собирается, если я сама не захочу. Он так сказал, и я склонна ему верить.

Макс посмотрел на меня как на безнадёжно больную, махнул рукой и, слегка наклонившись вперёд сказал:

– Лерунчик, а теперь послушай меня очень внимательно. Хорошо?

Я настороженно кивнула и приготовилась слушать.

– Смотри, что получается. До вчерашнего дня Дмитрий Васильевич Беляев не имел о твоем существовании ни малейшего представления. Потом, опять же всего лишь вчера, ты вылезла со своими фееричными комментариями и имела счастье или несчастье, это уж как посмотреть, с ним познакомиться. Заметь, Лера, главное слово – это слово «вчера». Потом, не успеваешь ты приехать домой, он звонит тебе и приглашает на чашку кофе в не самое удачное место для такой встречи.

– Почему не самое удачное? – пискнула я, чувствуя в словах Макса неумолимую логику.

– Да потому, моя наивная Лера, что ты сама сказала – у него там конференция. Зачем назначать встречу с потенциальной любовницей там, где тебя не то что могут увидеть, а непременно увидят?

– Зачем? – я чувствовала, что с таким трудом выстроенная мной картина мира снова рушится.

– Затем, что, вероятно, кто-то очень хотел, чтобы его увидели именно там и именно так, как было нужно. Ты сказала, что он предложил тебе шикарную зарплату.

Я уже ничего не пыталась говорить, а только молча кивнула, таращась на Макса полными непрошеных слёз глазами.

– Совсем-совсем шикарную?

– Не то слово, – всхлипнула я от жалости к себе, бестолковой.

– А ты не спросила себя – откуда такие ништяки? Беляев похож на мецената? Нет. Он предложил тебе должность спичрайтера!? Лера, вот даже не смешно ни разу. Ты экономист, ты бухгалтер, но ты не то что не журналист, ты даже рядом не проходила, и о профессии спичрайтера ты знаешь только то, что он речи пишет. Ты сможешь написать для Беляева речь, например, для выступления на конференции в Москве, куда он едет через три дня? Ах, ты даже не знаешь, о чём она… А теперь подумай. Зачем Беляеву, в распоряжении которого за такую зарплату завтра будут лучшие выпускники факультета журналистики, ты? Не знаешь? Я тоже не знаю. Но вспомни про сусликов. «– Видишь суслика? – Нет. – И я не вижу. А он есть!»

– Что же делать? – я беспомощно смотрела на Макса в нелепой надежде, что сейчас он мне всё объяснит и всё за меня решит. Тем неожиданнее был его ответ.

– Не знаю.

– Как это – не знаешь…. – я даже растерялась.

– Молча. У тебя есть два пути, Лерунчик. Первый: ты прикидываешься дурой и делаешь вид, что всё идёт по заранее намеченному плану. Пишешь речи, которые никто и никогда, естественно, не произнесёт, послушно ходишь на новую высокооплачиваемую работу и так же послушно ложишься с Беляевым в койку, когда он на это начнёт настоятельно намекать. И потом благополучно расстаёшься с ним. Оставаясь в счастливом неведении насчет того, «а что это было вообще?» То есть играешь «за него».

– А второй вариант какой? – я некультурно шмыгнула носом, но тут, как говорится, не до ерунды.

– Второй вариант…немного сложнее. Ты ввязываешься в игру, но пробуешь играть по своим правилам. То есть понимаешь, что всё не просто так и пытаешься понять, зачем Беляеву весь этот цирк. То есть пробуешь играть «за себя». Я тебе помогу в любом случае.

– Хорошо, я подумаю, правда, Макс, мне надо подумать. Я ведь не умею в эти игры…и вообще… Знаешь, у меня один вопрос…

– Всего один? Как тебе хорошо…У меня их гораздо больше…Раз этак в десять. Так что за вопрос?

– Цветы от кого?

– И это единственное, что тебя в данный момент волнует? – Макс устало потёр руками лицо. – А первопричина всей этой возни тебя уже не интересует?

– Макс, давай уточним, – я подошла и, обхватив его за пояс, уткнулась лбом в мужскую грудь, вкусно пахнущую давно знакомой туалетной водой, – Лично для меня первопричина всего происходящего – ты. Ведь именно ты пригласил меня пойти с тобой на эту презентацию, хотя я даже не сомневаюсь, что тебе было кого туда взять.