Кактус Нострадамуса. Ванна с шампанским.

– О, вот это – горицвет! – порадовала нас неожиданными ботаническими познаниями Настя. – Он очень полезен при сердечной недостаточности и нервно-психических заболеваниях!

Зяма затрясся в приступе нездорового смеха.

Я внимательно посмотрела на него и отсыпала немножко горицвета в свою сумку – не исключено, что пригодится. Нервно-психические заболевания, чувствуется, уже подступают, а на походы по римским врачам и аптекам у нас денег не хватит.

– А это – аконит! – Настя выдернула из снопа сена какой-то квелый лютик. – Наружно применяется при невралгиях, ревматизме и псориазе, а внутренне – как болеутоляющее и наркотическое средство.

– Покажи!

Зяма перестал трястись и потянулся к охапке сена.

– А ну, брось каку! – прикрикнула я и хлопнула неразумного братца по руке. – Аконит – это сильный яд! Классиков надо читать: еще Чехов в сахалинских рассказах написал про людей, которые отравились печенью свиней, съевших аконит!

– Во как!

Зяма поспешно втянул «манипулятор» обратно и уже с безопасного расстояния жестом показал мне, что аконитом нам тоже не помешало бы запастись.

Я независимо пожала плечами, но завернула лютики в бумажку и положила пакетик в сумку.

– Вдруг понадобится отравить какую-нибудь свинью? – шепотом прокомментировал мои действия Зяма.

Потом мы с девочками шустро наплели косичек и букетов из более или менее однотипного бурьяна и сложили наши поделки в безликий пакет из супермаркета.

Зяма впрягся в колесницу щедро отоваренного хилера, и мы взяли курс на Кампо ди Фьори, даже не подумав оглянуться: а не идет ли кто за нами следом?

Нам хватало своей компании: один ловелас, одна сестра ловеласа, две кокетки и труп!

Вполне достаточно для организации «незабываемого вечера».

– Что они делают?!

Анджело отлепил мобильник от уха и постучал им о ладонь, как будто трубка была не телефонной, а курительной, засорившейся и нуждающейся в срочном выколачивании.

Снова воссоединил телефонный аппарат со слуховым:

– Что они делают, повтори?

– Повторяю: они рвут траву! – доложил Луиджи.

– К-какую траву?!

– Разную.

Анджело весьма реалистически привиделась «разная трава» на его собственной могилке.

Он смахнул пот со лба и продолжил кладбищенскую тему прямым вопросом:

– А тело с ними?

– Тело?

Добросовестный Луиджи опять замолчал, пересчитывая тела, имевшиеся в поле его зрения.

– Да их тут четверо.

– И все – мертвые?!

Анджело снова вспотел:

– Зачем – мертвые?! Живые. Говорю же: они траву собирают.

– Я спрашиваю про Карло!

– А-а-а-а… Нет, Карло здесь нет. Тут все высокие, со светлыми волосами. Рвут траву, вяжут ее в пучки. Вот интересно, что же они будут делать с этой травой?

Анджело было гораздо интереснее узнать, что же они будут делать с трупом.

Или что уже сделали!

Анджело промокнул лоб платком.

Он уже сто раз проклял себя за замечательную, казалось бы, идею на время спрятать тело босса в чужом чемодане и предоставить почетную миссию вывезти труп из сквера владельцам этого самого багажа.

Кто ж знал, что они – сумасшедшие психи?! У них труп в чемодане, а они траву рвут!

– Они уходят, – предупредил Луиджи. – Что нам делать?

– Идите за ними следом да смотрите, не упустите! Я проверю, что там в отеле. Если не найду тело в номере – значит, берем этих, тогда за все с них спросим.

– И куда они труп дели, и зачем им трава, – оживленно пробормотал любознательный Луиджи и отключился.

– Болваны! – с тоской сказал Анджело своему отражению в потемневшем экране мобильника и мысленно попросил покровителя секретных служб, архангела Михаила, помочь ему с обыском.

Как известно, Рим – город на холмах.

Считается, что их семь, но я уверена, что исторически инвентаризацией были охвачены только наиболее значительные возвышенности.

Мелкие выпуклости никто никогда не считал, хотя даже на прямом пути из римского пункта А в пункт под любой другой буквой алфавита перепады высоты наблюдаются во множестве, и периодичностью возникновения способны посрамить кровельный шифер.

Мы двигались, как муравьи по стиральной доске: с усилием вверх, с ускорением вниз. В суровом молчании, выпятив челюсти и воинственно шевеля усиками.

Ближе к Кампо ди Фьори мы покатились под уклон.

Оставив по левому борту цветочные лавки, мы заложили крутой вираж и протаранили площадь по диагонали, чудом разминувшись с памятником, который стоял на месте, но не на том. Очень неудобно он стоял, как раз на нашем пути, и, разумеется, не посторонился, только печально посмотрел на нас сверху, безвольно сложив руки на животе.

– Кто ж его посадит, он же памятник! – сквозь зубы недобро пробормотала я.

– Между прочим, не кому-нибудь памятник, а Джордано Бруно, который был сожжен на этом самом месте! – в очередной раз блеснул эрудицией Зяма, лавируя между постаментом и мусорной машиной с приветливо распахнутым кузовом.

– О, так тут народ казнили? Самое место для трупа! – обрадовалась Вика.

А я с трудом подавила недостойное желание метким пинком сбить брата с курса и направить кибитку с трупом прямиком в мусорный бак.