Кактус (СИ)

– Да ничерта это не так. Ты уже сто лет в меня влюблена, но всё равно пытаешься строить из себя до одури независимую. Вот только мы все зависимы, потому что любые отношения, даже такие как у нас с тобой, – это взаимовыгодное сотрудничество. Если играешь в одни ворота, значит, пора уходить. И ты мне не объяснишь своими «мне так удобно» желание оставить все как есть. Потому что ты так не хочешь, – теперь она хмурила брови вовсе не наигранно. Я ее раздражал. Что ж, Настя, прости, что говорю правду. – Я искренне хочу давать тебе больше, чем давал до этого. И совершенно не понимаю, почему ты отказываешься. Да, может всё получится не очень, и мы об этом пожалеем. Но еще больше мы пожалеем, если вообще не попробуем.

– Сомневаюсь, что я пожалею.

Сука. Сука. Сука.

– Серьёзно? – наверное, улыбка на моём лице была слишком пугающей, потому что кудрявая невольно сделала шаг назад. Ей стало неуютно под моим взглядом, хотя она никогда меня не стеснялась.

Я понял, что она окончательно закрывалась в свой кокон, когда решила прикрыть свою наготу пледом, который лежал у изножья кровати.

– Я тебе просто не верю, Данил, окей? – Настя развела руками, словно говорила что-то совсем уж очевидное. – Я не хочу строить ничего серьезного с тобой. Потому что твоя жизнь это одна сплошная тусовка, ты всем нравишься, и все нравятся тебе. А когда ты мне ничего не должен, я не переживаю лишний раз и не чувствую себя женой декабриста. Мне так проще, – и она еще меня называла эгоистом.

На деле, никому от этого проще не было. Мы оба не были счастливы. Потому что я хотел сделать её своей, а она, тоже желая этого, тонула в своих предрассудках.

– А я тебе тоже не верю. Потому что ты говоришь одно, а думаешь другое. Всегда. И ничего, я же готов над этим работать.

– А я не готова, – Настя стала остервенело скидывать свои тетрадки в рюкзак, и я поймал себя на мысли, что если надавлю ещё сильнее, ей ничего не будет стоить вызвать такси и уехать. С ней всегда как с огнём. – Не надо думать, что ты настолько хорошо меня знаешь, что прямо-таки на раз-два просчитываешь все мои слова и действия. Люди немного сложнее одноклеточных, хрен разберёшь, почему они поступают тем или иным образом, – она бросила рюкзак на стол и посмотрела мне в глаза. Решительно и очень серьёзно. – Я не собираюсь перекраивать себя под тебя. И наоборот. Ты мне нравишься таким, я не хочу, чтобы ты менялся ради отношений, которые ты сам себе напридумывал и которые вряд ли к чему-то приведут на деле. Хочешь, пропадай на неделю, хочешь, спи со всеми подряд, я лезть не буду. Я здесь, потому что ты – это азарт, безбашенность, молодость, а не потому, что я сплю и вижу, что рано или поздно ты одумаешься и захочешь на мне жениться. Когда я окончательно решу завести семью, рядом со мной будешь не ты, Дань.

Это было жестоко.

Я стиснул зубы, наблюдая за тем, как она примирительно вздыхает и качает головой, шлёпая босыми ступнями к кровати. Хорошо хоть решила не уходить.

– Хочешь создать унылую ячейку общества, в которой через десять лет супружеской жизни начнутся скандалы на почве скуки? Как тебе вариант семьи из двух конченных идиотов, которые путешествуют, сочно трахаются в неожиданных местах и делают красивых свободных детей?

– Ага. А мне потом возить знакомить этих детей с их единокровными братьями и сестрами, которых ты расплодишь по всей планете во время наших путешествий, ну спасибо, дружочек, – заправив одну непослушную кудряшку себе за ухо, Лобанова удобно улеглась на подушку.

– Слушай, я уже не школьник с вечно восстающей пиписькой.

– Иногда мне так не кажется, – она поиграла бровями и похлопала маленькой ладонью по месту рядом с собой. Я растаял и больше не смог на неё злиться. – Ты неугомонный.

– Ты просто чертовски сексуальна.

– Хей, ты тоже ничего, правда.

И вот она так улыбалась, будто всё, о чём мы говорили, просто шутка. Как в детском саду, когда мы играли в семью на веранде, а я слюняво целовал красивую девочку Дашу со светлыми локонами. Просто прикол. Ха-ха.

Спустя два месяца, когда Настя тихонько скулила подо мной, я завёл этот разговор снова.

Лобанова лежала на животе и сминала в кулачках подушку, иногда прикусывая наволочку зубами. Я прижимал ее так близко, насколько это было возможно, целовал в затылок и не останавливался ни на секунду, чувствуя, как охуительно приятно мой член скользит внутри неё.

Когда она всхлипнула, в голове вспыхнула мысль о том, что я уже долгое время не спал ни с кем, кроме нее. Месяц? Два? Три? Полгода. Ни одной девчонки не мог вспомнить. И мне не хотелось.

Все началось после того случая в клубе, когда глуповатая рыженькая малолетка так неумело брала в рот, что мой член просто отказывался быть хотя бы немного твёрдым. В отвратительном настроении я приехал к Насте, которая быстро избавила меня от мыслей о ранней импотенции. Но я, хоть убей, не помнил, когда это было. Кажется, недолгим после начала наших с Лобановой особенных встреч.

А это могло означать только одно.