Каланы возвращаются на берег

На левобережье реки, около тихого пойменного озера, окруженного с трех сторон густым смешанным лесом, принцесса устроила небольшой зверинец. Она была страстной охотницей и держала целый штат конной охраны. Принцесса увлекалась передовыми идеями, получившими в то время распространение в охотничьем хозяйстве некоторых стран. Она организовала истребление четвероногих и пернатых хищников, пыталась акклиматизировать в окрестностях Рамони отсутствовавших в этих местах зверей. Привезенные из далеких краев звери вначале помещались в вольерах. С ее «легкой руки» в воронежских лесах прижились благородные европейские олени, которыми справедливо гордится сейчас Воронежский заповедник. Невольно принцессе «повезло» и с бобрами.

В 1886 году в небольшом огороженном пруду, расположенном на территории зверинца (пруд этот можно видеть и сейчас по дороге от станции Рамонь к Веневитинскому кордону), появились 5 бобров. По приказу принцессы их привезли из Белоруссии. Мы не знаем, что хотела делать с этими зверями впоследствии хозяйка зверинца: собиралась она их выпустить на волю или нет… Бобры не стали дожидаться ее решения, сделали подкоп под ограду и были таковы. Сбежали они в пойму реки Воронежа, благо роскошные, с точки зрения этих животных, озера и затоны были тут же, почти рядом.

Уже спустя 40–50 лет после этого события между учеными-зоологами возник спор: можно ли считать белорусских бобров, убежавших из зверинца, родоначальниками воронежской бобровой колонии? Или где-то в лесной глухомани сохранились местные звери, которым подоспевшее подкрепление лишь помогло увеличиться в числе? Сторонники первой точки зрения ссылались на авторитет известного русского ученого А. Н. Северцова. Он исследовал фауну позвоночных среднего Придонья в середине XIX века и в своей книге «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии» о речном бобре написал коротко и ясно: «Истреблен». Их оппоненты возражали: разве не мог Северцов пропустить труднодоступные болотистые участки поймы реки Воронежа и ее небольшого притока — Ивницы? Ведь и сейчас забраться в эти дебри не очень просто, а раньше было почти невозможно…

Мы не станем рассказывать подробности этой дискуссии. Внимательно сопоставив даты обнаружения бобров в конце XIX — начале XX века в различных пунктах бассейна Дона, большинство зоологов сделали вывод: современное воронежское стадо не могло вырасти только от белорусских пришельцев, оно имеет «смешанное происхождение». В пойме реки Ивницы и, возможно, в болотах Якиманского лесничества, к северу от Усманских лесов, должны были сохраниться в небольшом количестве бобры-аборигены, ускользнувшие из поля зрения А. Н. Северцова.

До начала XX века научная общественность России ничего не знала о том, что в самом центре страны обитают редкие, ценные, интересные звери, которых считают близкими к полному истреблению в Европе.

В 1905 году лесничий Е. Коренев опубликовал в «Лесопромышленном вестнике» заметку и оповестил о сделанном им открытии: бобры живут в болотистых дебрях реки Ивницы: он сам видел сгрызенные ими недавно деревья. Надо организовать охрану редких зверей, начать их изучение…

Заметка осталась незамеченной.

В 1910 году Е. Коренев повторил свой призыв: он пишет о расселении бобров по территории лесничества. Лишь в 1915 году в Усманский бор приехал зоолог профессор И. К. Тарнани. Обследовав поселения бобров, ученый признал большую научную ценность этой колонии, обнаружил, что кое-кто из местных привилегированных охотников начал истреблять этих зверей. И. К. Тарнани первым из крупных ученых поддержал предложение Коренева об организации в графских лесах заповедника…

Но началась империалистическая война, затем — Октябрьская социалистическая революция, гражданская война… Было не до бобров…

На берегу лесной реки Усмани, в пяти километрах от станции Графская, находился монастырь для ссыльного духовенства. С ним связана история Воронежского бобрового заповедника.

Основан он был в 1646 году среди густых лесов, где высокие стройные сосны чередовались с толстыми многовековыми дубами. Отсюда и пошло название обители — Толши, Толшевский монастырь. Уже в более позднее время он получил название более длинное и неудобное — Толшевский Спасо-Преображенский Константиновский мужской монастырь.

Во время революции монастырь прекратил свое существование. Остались церковь, кельи, просторный дом настоятеля да толстая каменная ограда, окружавшая монастырский двор.

С 1924 года начинается новая история бывшего Толшевского монастыря. Годом раньше профессор С. И. Огнев побывал в экспедиции в приворонежских лесах, увидел бобровые поселения и оценил их исключительную научную и культурную ценность.

Постановлением Совнаркома поймы речек Ивницы и Усмани были объявлены заповедными. Несколько позже заповедной стала вся северная часть Усманского бора. Управление заповедником разместилось в бывшей монастырской усадьбе. Так возник Воронежский государственный заповедник, долгие годы известный под названием Воронежского бобрового.