Калейдоскоп

Я изучал историю. Я до-олго изучал историю. Не потому, что мне было интересно, просто мне твердили, что я должен учиться, и я учился. Мне говорили, что я должен нести транспарант, и я нес. Мне говорили следить за соседями, и я следил. Мне говорили петь гимны, и я пел. Мне говорили, что я должен улыбаться, и я улыбался так, что кости белели и челюсть сводило судорогой. Не потому что я верил во все, что происходило. Нет. Я этого даже не понимал. Просто мне так говорили. У меня это не вызывало ни восторга, ни ненависти. Я просто делал то, что делали все. Я был похож на обреченное животное, которое тянут, и оно идет. А когда я поворачивал голову, видел, как тянут за такие же веревки тысячи других обреченных. А когда кто-то решался противостоять коллективному шествию в прекрасное куда-то, его жестоко наказывали кнутом или просто стреляли в голову, а точнее в затылок. А учитывая, что тогда я хоть не понимал в деталях для чего я живу, тем не менее умирать не собирался. Поэтому шел туда, куда тянули, делал то что приказывали.

Уже позднее я узнал, что стимул – это особый такой металлический наконечник на деревянном шесте. Им в старину погоняли буйвола, запряженного в повозку, вонзая без зазрения совести в бок или любую мякоть эксплуатируемого животного клиновидное, острое копье, похожее чем-то на неумолимого овода. Поэтому, сейчас, меня порой бросает в дрожь, при упоминании стимула к жизни или еще какой хрени. Получается, что дело обстоит так: человек не может найти для себя смысл что-либо делать, и потому прибегает подсознательно или умышленно к болевым пинкам со стороны того или иного проявления жизни. Короче, чтобы жить, многим нужно страдать, шпынять себя, испытывать боль. Для меня это странно. Но достаточно объективно и понятно. Но речь обо мне.

И вот иду я в этом великом шествии. Тянут меня и тянут, рассказывают, как мне жить и правильно мыслить, и я не сопротивляюсь. Так пролетают годы и вот я попал в институт.

А когда мне стало интересно, по-настоящему, изучать и учиться – меня призвали в армию. И не просто на учения, а сразу воевать. Да, конечно я прошел боевую подготовку, нас этому готовили еще с детства: такое себе подрастающее поколение убийц.

Сначала меня должны были зачислить в связисты, но разглядев потенциал стрелка, у меня это правда хорошо получалось, на удивление я был предельно метким и спокойным, тогда, очень давно. Итак, меня комиссовали в стрелковый отряд. Мне дали флаг и показали противника, сказали: Вот твой враг! Убей его. Я убил. Потом мне дали другой флаг и снова показали врага: Теперь это твой враг! Убей его. И я убил. Потом нас погрузили в вертолет и отправили в небеса, посадили на чужую землю и без знамени, просто показали нового противника, и сказали: Это твои враги! Убей их всех! И я убил. И когда мне понравилось убивать – все закончилось. Меня вернули назад.

Я вернулся туда, откуда пришел. Но не шел никого. И тогда мне сказали, что всех их убил я. Однако, я не мог понять, как я мог это сделать? Почему, находясь совершенно на другом континенте, я мог убить своих близких и дорогих сердцу людей? Тем, более у меня их было не так много. Приемные родители были очень добрыми людьми, и я бы ни за что не выстрелил в них. Этого я не понимал. Не мог разъяснить самому себе, собственную сопричастность с их смертью.

Будучи на чужой земле, упиваясь механическими убийствами, уже тогда, мое сознание постепенно и неуклонно начало свое расслоение. Большое количество наркотических препаратов храбрости, уничтожали мой мозг. Постоянный, беспрерывный страх смерти, ожесточил мое сердце и все эмоции, которые могли бы приобрести совершенно иные качества. Я ведь мог стать хорошим, просто другим человеком. Но вместо этого, я продолжал оставаться обреченным животным. Только на этот раз я не был миролюбивым, я был убийцей. Животным, которому нравится убивать, может быть только человек. Ни одно животное не убивает ради удовольствия. Кто-то может припомнить кошек. Но открою великую тайну – кошки не играют с мышью, они просто оттачивают свое мастерство. Тоже самое обстоит и с птицами, да, кошки любят поохотиться и на первых, и на вторых, и на все что им по силе сцапать. Но это не игра как нам кажется, это простая тренировка, как у бойцов, они изо дня в день оттачивают свои боевые навыки. А я убивал уже не ради спасения себя или того, о чем не понимал, и уже не потому, что мне приказывали, я просто наслаждался убийством. Потому, что другого мне не предложили. И я не защищаю себя. Я отлично помню себя, каким я был, и что думал и что ощущал, когда уничтожал все и вся, без классификации на возрастную и половую принадлежность. Я не был героем, я просто был остервенелым человекообразным животным с разрывающимся на грязные тряпки сознанием.

И вот я думаю. Кого я убил? Я не убивал своих родителей. Меня там не было. Значит кто-то, сделал это за меня, из-за спины, исподтишка? Но кто? Может это и вправду я, только другой, второй я. Значит, ему просто сказали: Убить! И он убил.

Физиогномика