Калейдоскоп миров (сборник)

Спал он недолго, часа три, проснулся от неприятного ощущения, что постельное белье липнет к телу. Белые простыни присохли к рукам, измазанным кровью по плечи. Он встал, отправился на кухню, вскипятил воду в чайнике, выпил крепкого кофе. Половина работы была сделана, оставалась еще одна «операция» с телом соседа, и время не стоило терять ни в коем случае, ведь так кстати подвернувшийся выходной на работе был всего один. Анатолий уложил расчлененные части Гришки в морозильную камеру, оставив в ванной одну лишь правую ногу. Потом притащил эту ногу на кухню, достал ручную мясорубку, прикрепил ее к столу. Выпив еще пару кружек кофе и включив на всю катушку магнитофон с записями любимой рок-группы, Анатолий принялся за работу.

Срезав и смолов с ноги все, что можно, Анатолий отправился на улицу, прихватив с собой мусорное ведро, куда засунул обчищенную до кости конечность соседа. Вернувшись в дом, он взял большую миску с фаршем, приготовленным из Гришкиной ноги, и вышел на лестницу. Поднялся на третий этаж и позвонил в двери бабы Дуси.

Долго старушку не пришлось уговаривать, жила она бедно, пенсии не хватало, вынуждена была приторговывать на местном рынке пирожками, и фарш ей был весьма кстати. Объяснил свой щедрый поступок Анатолий тем, что, дескать, работаю грузчиком, и этого самого фарша у нас валом, своим отпускают со скидкой, а ему одному не справиться в одиночку с таким количеством. Однако честная старуха заверила, что все деньги за эти пирожки она поделит с Анатолием поровну. «Бизнес» Анатолия пошел. Само собой, пропажу одиноко живущего Гришки-алкаша не особо-то и замечали, кому он нужен?!

Утром Анатолий уходил на работу, возвращался вечером, доставал из морозилки часть соседа, перемалывал и относил фарш бабе Дусе, когда она возвращалась с рынка. К концу недели запас мяса иссяк, это и радовало Анатолия, и огорчало.

Вытирая пот со лба, в ритме рока он наваливался на мясорубку, когда услышал звонок в дверь. Он быстро накрыл лежащую на столе руку тряпкой и бросился к двери. На пороге стояла баба Дуся с корзиной в руках, только что вернувшаяся с рынка.

– Дай, думаю, зайду к Анатолию, посмотрю, как живет! – сказала старушка. – Да заодно и деньги отдам!

– Проходи, проходи, баб Дусь! – с небольшим запозданием сказал Анатолий.

– Ух, сынок, твои пирожки влет расходятся! – сказала она, заходя в дом. – Хорошие, говорят, баб Дусь, у тебя пирожки, сочные!

Старуха достала из кармана на фартуке деньги.

– На, сынок, возьми на здоровье, это благодаря твоему фаршу мои пирожки так хорошо разбирают!

Анатолий стоял, как вкопанный, не зная, что сказать, и лишь криво улыбался. Деньги он взял.

– А ты чем сейчас занимаешься, ужин, наверное, готовишь? – старуха заглянула на кухню. – А-а-а, значит, мяско перемалываешь, понятно!

Баба Дуся шагнула на кухню. Анатолий хотел было остановить ее, но не стал, побоявшись привлечь внимание.

– Жену бы тебе завести, Анатолий, с работы вернулся, а ужин на столе! – старуха подошла к столу, он шел следом. – Ну-ка, посмотрим, из чьего мяса ты такой вкусный фарш готовишь….

Она сдернула тряпку и застыла. Анатолий ударил ее по затылку топориком. Старушка рухнула возле стола. Он перешагнул труп, сел на стул, налил кофе и стал пить, поглядывая, как кровь растекается по полу из раздробленного черепа старушки. «Жаль… столько мяса теперь даром пропадет…» – подумал Анатолий.

Одна жизнь, одна смерть

Как же все-таки не охота умирать. Тем более, сейчас, весной. Когда, казалось бы, сама природа выходит из этого долгого многомесячного состояния «смерти», или же просто летаргического сна. И начинается нечто невероятно красивое, терзающее душу.

Николай втянул пахнущий «весной» воздух и закашлялся. Боль буквально взорвала грудную клетку. Окурок дернулся и выпал из желтых пальцев. «Черт, мне осталось так мало, а я до сих пор не могу сказать этой привычке – нет!» – почти равнодушно подумал мужчина. Больной потухший взгляд снова поймал лик солнца. Лучи, такие теплые, такие ласковые, они слепили его. Однако Николай не отводил слезящихся глаз. Он впитывал каждый светящийся лучик с жадностью путника, долго бредущего по пустыне, и наконец нашедшего оазис с прохладной чистой водой. «Все перед смертью обретает цену», – всплыли услышанные когда-то слова песни или же стихотворения. Да, раньше это были просто слова, лишь относительно недавно они обрели вес и цену.

Мимо по узкой пешеходной тропе, едва не задевая лавочку, на которой сидел мужчина, вальяжно, издавая приглушенные звуки музыки, прокатил наглухо тонированной джип. «Жируют, суки», – опять же, без особых эмоций, подумал Николай. Утирая старым, потертым, в мелких дырочках от сигаретного пепла, рукавом ставшие мокрыми щеки. Мужчина, морщась, выпрямил затекшую спину. Отверстия на спине, залепленные пластырем, через которые из легких откачивали жидкость, почти не болели. Вся боль была там, в нутре, в грудной клетке. Где, смачно чавкая, кусочек за кусочком поедал его ненасытный, бесстрастный к его желаниям рак.