Калейдоскоп. Расходные материалы

– Пьотр, – сказал он тихо, – твои родители что, из номенклатуры?

Норма заканчивает рассказ и обреченно смотрит на Джонатана: так и есть, он опять все прослушал.

– Давай ты вернешься в пятницу, – предлагает он, – а на уик-энд слетаем на Багамы? Отдохнем вдвоем, поплаваем, на доске покатаемся?

Норма морщится:

– Два перелета в неделю – для меня перебор. Ты же знаешь, я терпеть не могу самолеты.

– Да ладно тебе, – настаивает Джонатан, – я зафрахтую частный джет, ты вообще не заметишь, что в самолете.

– Я не хочу, – говорит Норма, и Джонатан обиженно замолкает. Через пару лет у него будет свой самолет – может, тогда Норма станет легче на подъем?

Приносят суши. Японская еда считается низкокалорийной и только входит в моду. Некоторое время они едят молча, Джонатан с неприязнью смотрит, как ходят палочки, зажатые между изящных пальцев Нормы.

– Слушай, не обижайся, – говорит она. – Я просто не могу жить в темпе Супермена.

– Какой я Супермен? – удивляется Джонатан. – Я, по-твоему, похож на этого парня в трико?

– Не похож, – улыбается Норма, – но ты все время «вжик-вжик», туда-сюда, как Супермен по небу. Я в таком темпе не могу.

– Что не так с моим темпом? – отвечает Джонатан. – Я разве тебя сегодня подгоняю? В крайнем случае полетишь следующим рейсом.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – говорит Норма.

– Нет, не понимаю, – отвечает Джонатан, вспоминая советы доктора Каца.

Кстати, помимо всяких хитрых методик, от негативных эмоций очень помогает напиться – Джонатан подзывает официанта и заказывает сакэ.

– И когда я допью, пусть принесут следующий, – говорит он, – и чтобы температура была правильная – ну, ты знаешь.

– Да, сэр, конечно, – официант склоняется в полупоклоне.

Интересно, он в самом деле японец? Может, кореец или китаец? Черт их разберет, азиатов. Талантливые, кстати, парни, ничего не скажешь.

– Ты все время давишь на меня, – говорит Норма.

– Разве? – отвечает Джонатан. – Мне кажется, я только предлагаю разные варианты, оставляя за тобой право выбора.

– Ты предлагаешь так настойчиво, что я не могу отказаться.

– А разве это плохо? – говорит Джонатан. – Ты ведь и встречаешься со мной, потому что я настойчивый и напористый. Если бы я сидел у себя в Бронксе, я бы вряд ли покупал Уорхола и, значит, у нас не было бы шанса познакомиться.

– Давай ты побережешь напор для работы, – говорит Норма.

– Понимаешь, – говорит Джонатан, с трудом сдерживаясь, чтобы не добавить «детка», – понимаешь, я не могу быть одним в конторе, а другим – в ресторане. Я такой, какой я есть. И другим вряд ли буду.

– Тогда ты не будешь со мной, – говорит Норма и осекается, будто слова вырвались у нее против воли.

Пять минут они едят молча, потом Норма говорит:

– Ладно, я погорячилась. Давай сменим тему. Ты слышал, что перевели стрелки на Часах Судного дня?

– Да, – говорит Джонатан, – на них теперь без шести двенадцать. Рейган договорился с Горби про ракеты.

(перебивает)

Мне друг рассказывал, что в детстве родители всегда укладывали его спать в девять вечера. По телевизору как раз начиналась программа «Время». Шла война в Ливане, и он просил:

– Мама, папа! Не отправляйте меня спать, дайте мне посмотреть новости!

– Насмотришься еще, – говорили родители.

– Нет, – отвечал он, – вы не понимаете! Такого больше никогда не будет. Это ведь последняя война в истории! Я должен посмотреть!

Сейчас он в Париже, а родители до сих пор живут в Донецке.

В такси по дороге домой Джонатан мрачно глядит в окно. Башни-близнецы замерли на горизонте, улица забита желтыми кэбами. Как все-таки хорошо, что он сумел изолировать себя от внешнего мира, – каждый день в газетах пишут про очередного запоздавшего прохожего, которого порезали уличные хулиганы или пристрелили торчащие на крэке негры. И, главное, от полиции – никакого толку! Одна надежда – хороший швейцар в доме и такси к подъезду.

Чтобы этого добиться, пришлось как следует повоевать, думает Джонатан. Хорошо, что я так устроен, – иду вперед и всегда побеждаю. Даже «черный понедельник» сделал меня богаче – я всегда верил в короткие позиции, всегда.

Глядя в затылок таксиста, он почему-то снова вспоминает Кору Мартин: когда ее речь стала совсем бессвязной, Джонатан предложил вызвать такси, а Кора рассмеялась вульгарно и хрипло:

– У меня в Калифорнии, Джонни, свое такси. Я живу с таксистом, представляешь? С русским таксистом, а? Он вообщето писатель, только сейчас без работы. Очень талантливый парень. Пишет книгу об интеллектуальном крахе марксизма и осуществлении истории.

Дура, со злостью думает Джонатан. Книга об осуществлении истории! Так боялась конца света, так верила в него, что просрала собственную жизнь. А потом даже забыла, чего боялась.