Калейдоскоп (сборник)

А звонки в дверь все продолжались. Наша маленькая квартира уже была битком забита детьми. Срочно метнулась я на кухню. Вновь было «заколочено» тесто на блинчики, которые тут же и жарились сразу на нескольких сковородках. Переворачивалась очередная порция котлет. Надо было накормить эту галдящую ораву, чтобы не опозорить сына. Со стола все сметалось за минуты. Огромный торт, заранее нарезанный на кусочки, таял как мартовский снег под солнцем. Я не успевала наливать лимонад в чашки, стаканы, кружки, баночки, короче, во всю малогабаритную стеклянную емкость, что нашлась в доме. Несколько часов пролетели для меня, как одно мгновение. Ко всему, я почти оглохла от гомона детей, которым было хорошо и весело.

«УФ», – вырвалось у меня, – «Как будто справилась!». Но… я явно поспешила. В дверь опять звонили. Это начали приходить родители, чтобы забрать своих малолетних детей домой. Они заходили в квартиру, поздравляли сына с днем рождения. А я приглашала их садиться на освободившиеся места за столом. И угощала тортом (благо, я испекла два торта, так как вечером должен был вернуться с учений мой муж) и чаем.

Когда последние гости покинули наше скромное жилище, я со стоном повалилась на кровать. В комнате был хаос. Горы грязной посуды, на всех поверхностях обертки от конфет и огрызки яблок. Было полное ощущение, что по комнате пронесся торнадо. А мне еще надо было встречать любимого мужа. У меня в запасе было несколько часов. «Ничего, справлюсь», – подумала я, – зато я знаю, что у нашего мальчика добрая душа».

Душевный разговор

Уставшая после рабочего дня, шла я, не спеша, домой. Руки оттягивали сумки с продуктами. Дорога мне предстояла дальняя. От работы до дома было километра два, если не больше. А поскольку жили мы в поселке, где транспорт, естественно, не ходил, то надеяться можно было только на свои ноги. Мыслями я уже была дома. Готовила ужин моим мужчинам: мужу и младшему сыну. Старший сын учился в институте, жил в общежитии, и дома бывал лишь по выходным. Автоматически шагала, поглядывая на дорогу, скользя равнодушным взглядом по пешеходам, идущим мне навстречу. Вдруг, внимание мое что-то зацепило. Стала взглядом искать, что же меня «вернуло» на дорогу. И увидела…

Навстречу мне двигалась собака. Была она самой, что ни на есть обыкновенной. Невысокая в холке, какого-то неопределенно – бурого цвета, средней пушистости, обычные уши и хвост. Так что же в ней меня так затронуло? Ага… Вот в чем дело. На меня, не отрываясь, смотрели очень выразительные глаза шоколадного оттенка. Но, дело было не в их красоте. Дело было в выражении этих глаз. Они, не мигая, смотрели на меня с бесконечной грустью. Взгляд их проникал мне, казалось, прямо в мозг. Собака была худощава, но не выглядела совсем уж истощенной. Что-то сильно ее тревожило. И этой своей тревогой она хотела, видно, с кем-то поделиться. Чтоб облегчить душу. Так незнакомый человек, которого мучают какие-то проблемы, может вычленить из толпы потенциального сочувствующего, и «открыться» ему. На остановках, в общественном транспорте, сидя рядом, в очередях, и, особенно, в поездах, люди, каким-то образом, чувствуют, кому можно доверить свою боль. И выплескивают ее. На того, с кем уже, наверняка, не придется пересечься в жизни. И им становится легче.

Вот и эта собака явно нуждалось в сочувствии. Она не нуждалась в немедленной помощи, жизнь ее не была в опасности, она, видно, хотела, чтобы ее просто пожалели. Ее взгляд был такой силы, что я остановилась. Остановилась и она. Между нами было пару метров. Я обратилась к ней: «Хорошая, что у тебя случилось? Почему такой взгляд?». Достала из сумки батон хлеба и стала бросать ей куски. Один, второй, третий. Она съела их. Я все приговаривала: «На, вот, покушай. Все будет хорошо». Что-то еще говорила, не помню уже. Я ей очень сочувствовала. Собака села и вдруг, подняв голову, пронзительно завыла. Она выла так проникновенно, так жалобно на одной очень высокой ноте. Повоет, повоет, замолчит, слушая меня, и опять принимается за свою песню.

Смотрю, а возле нас уже стали останавливаться люди. Вот уже собралась небольшая толпа. Спрашивают: «А что случилось? Чего это она?». «Жалуется на жизнь», – отвечаю. Народ стоит и смотрит.

Мне стало неудобно от такого неожиданного внимания людей, да и дома меня ждали. Попрощавшись с собакой, двинулась дальше. А она, прекратив жаловаться, двинулась было за мной. Опять пришлось остановиться. «Извини», – сказала я ей. «Ну, никак не могу тебя взять. Не могу стать твоей хозяйкой. У меня уже целых три собаки живут. Прошу тебя, не ходи за мной». И… собака поняла меня. Повернулась и потихоньку потрусила прежней дорогой. А я пошла своей.

Зауважали