Калейдоскопы бытия (СИ)

Память вернула Нелю в детство. Мать никогда не рассказывала о своей жизни до нее, до Нели, ни с кем не встречалась, вела отшельнический образ жизни. Кем она работала? Как зарабатывала на жизнь? Девушка не знала, но тогда, в детстве, ей и в голову не приходило спрашивать об этом. У нее всегда были игрушки, книги, чистая и нарядная одежда. Мать баловала свою кровиночку, но почему-то не пустила в школу, оставив на домашнем обучении. Странное было это обучение. Большинство предметов мать преподавала дочери сама, а если приходилось звать учителя, женщина настаивала на присутствии на уроке. Дочь она не упускала из виду, казалось, ни на секунду. И все же не уберегла...

Мать. Умершая по непонятной причине родная женщина. Кто тебя убил? И почему ты запрещала подходить к зеркалу? Ведь недаром же оно стояло на совершенно пустом этаже... Да, этот мир ужасен. Но... Только ли из-за него ты внушала дочери страх перед винтовой лестницей и тем, что наверху? Или тебя страшил сам переход и пугали чужие глаза, грозившие твоей Неле смертью?

- Госпожа... - голос прошелестел так тихо и неуверенно, что Неля даже не поняла сначала, что обращались именно к ней. Она - госпожа? Видимо, да, потому что кроме нее и непонятного существа, стоявшего возле постели, в помещении никого не было. Сущность напоминала призрака - та же расплывчатость и туманность фигуры, то же колыхание, словно от малейшего потока воздуха. Заметив, что на нее обратили внимание, существо повторило:

- Госпожа, повелитель приказал помочь вам...

Повелитель? О ком это? О том самом мужчине, недавно покинувшем ее комнату? Странно, но она, Неля, ничуть не боится того, что колышется напротив. Видимо, страх притупился... Или его "притупили"... В этом мире были возможны оба варианта...

Полупрозрачная сущность мгновенно уплотнилась, едва дело дошло до физической помощи. Правда, ее конечности больше всего напоминали щупальца и были невероятно холодными, но непонятное создание действовало ими весьма умело. Девушка морщилась от неприятных прикосновений, покорно позволяя своей помощнице проводить утренний туалет, одевать и кормить подопечную.

Еда была пресной и невкусной, но по сравнению с тем, что давали в бараке, это был настоящий пир: оранжевая каша-размазня, мясо непонятного происхождения, разноцветные овощи и фрукты. И напиток, чем-то напомнивший Неле томатный сок, как по цвету, так и по вкусу.

Закончив обслуживать больную, существо снова стало прозрачным и растворилось в воздухе.

Бывшая (хотя бывшая ли?) рабыня откинулась на подушки, сыто вздохнув. Хорошо. Знать бы еще, что ей ничто не угрожает, что можно вообще не покидать свою комнату...

Хозяин появился вечером. До этого времени Неля в подробностях вспомнила свои детство и юность и мысленно попрощалась с матерью (увы, в реальности, той, земной, толково сделать это так и не получилось). Непонятное нечто появилось еще раз, через несколько часов, помогло справить естественные потребности, накормило тем же набором блюд. Девушка пыталась понять свои ощущения при виде этого создания, проанализировать их, разобраться, настоящие ли они или "привиты" искусственно, когда дверь открылась, впуская великана с сыном. На этот раз - без кошки.

- Привет! - Ребенок вновь улыбался, широко и искренне. - Папа сказал мне...

- Артон.

Имя было произнесено спокойно, безэмоционально, но ребенок сразу же замолчал, продолжая радостно улыбаться.

- Тебе лучше? - Это уже ей, и тоже безэмоционально.

- Да, спасибо.

- Хорошо. Завтра сможешь вставать с постели. Тебе есть куда идти?

Её выгоняют? Но почему? Она - нежеланный гость в доме?

- Я... Я не знаю здешних мест...

- В таком случае, если ты не против, поживешь немного у нас, будешь Артону гувернанткой.

Гувернанткой? Но она не умеет... Не знает... Не справится... Впрочем, разве у нее есть выбор?..

Сколько же дней она здесь жила? Неделю? Месяц? Больше? Неля не считала - не нужно это. Пусть идет, как идет. Место, странное и временами жуткое, часто вызывало у нее желание убежать, скрыться куда-нибудь, забиться в любую щель и выть от страха. Идти было некуда, ужас перед анжером держал на месте, все, что ей оставалось, - надеяться если не на чудо, то хотя бы на быструю смерть.