Календарь

"Что-то не так. Вход — муравейник. Пустыня, Анубис, Египет и стройка. Миражи", — анализировала Бастет.

"Выход через муравейник. Пирамида!?" — ей показалось, что мыслит она в правильном направлении.

"Где взять пирамиду? Миражи — визуализация", — цепочка анализа продвинулась, как ей показалось, к финальной точке.

"А как же трость?" — вмешалась новая ветвь размышлений, подмывая правильность предыдущих.

"Нет, — это похоже на обычный глюк (сбой)" — возразила она сама себе.

— Визуализация пирамиды и жреца, — произнося вслух, Бастет прикрыла глаза.

Открывать не решалась, пока не услышала подобострастный голос:

— О-о-о! Несравненная Баст! Что желает она?

Бастет открыла глаза. Стоит перед огромной пирамидой из известняковых тесаных глыб, одной из её сторон. Сбоку светящаяся голограмма человека. Чтобы рассмотреть её, она поворачивает голову в сторону голограммы, но та проворачивается за головой и остаётся в прежнем ракурсе.

"Глюк!" — догадывается она.

— Я хочу вернуть свою вещь, жрец, — произносит она.

— О да, богиня! Вижу, твои руки пусты, — отвечает ей светящийся объект сбоку, — ты оставила в храме систрум и корзину.

— Я говорю о трости, — поправила его Бастет.

— Извини, богиня, что спрашиваю, а какой камень в трости?

— Камень? — повторила она, — Ты, что не знаешь?

— Конечно, это кошачий глаз.

— "Блефует!" — пришла вторая помощь из штаба.

— А что тебе подсказывает интуиция? — вновь спросила она жреца.

— Интуиция — синий цвет, — ответил жрец.

— Ты мне хочешь навязать лазурит? — возмутилась Бастет с угрозой в голосе.

— Нет, что ты, не сердись, я не заставлю тебя долго ждать, — залепетал в страхе жрец.

— Отдай мою трость с бирюзой на конце, — твёрдо приказала она.

— Повинуюсь, богиня!

Жрец исчез, материализовалась трость с большим сине-голубым камнем на конце, вместо набалдашника закругление. Бастет подняла её и коснулась кончиком стены пирамиды. Голубой огонь сошёл с трости и стал разжигать свечение на камнях стены.

"Это — выход", — пришла третья подсказка.

Когда светящийся очаг в стене достиг приемлемых размеров, богиня-кошка смело шагнула в его голубизну.

— Не занято! — Андрей, шутя, отозвался на стук в двери.

Дверь сдвинулась, и открытый проём энергично преодолела Яна. Хотя вошла она, можно сказать, вместе с разрешением, не то чтобы у гостьи не хватало воспитания или терпения, нет, с этим всё в порядке, просто лёгкое пренебрежение в купе с панибратством формировали новый стиль отношений, не требующий формальностей.

"К чему стучать, ведь кроме меня этим входом никто не пользуется", — усмехнулась она сама себе.

Николаев снова сидел в кресле и пялился в видеокоммуникатор.

— Что интересного? — первым делом спросила она.

— Для меня ничего, просил программу трансляций, не дают, значит, всё под контролем, лечебное, — пояснял Андрей, вставая с кресла.

Он сделал попытку усадить Яну на своё место, но она отказалась, показав рукой, как делают начальники подчиненным, чтобы тот оставался на своём месте.

— Потому решил сказками побаловаться? Почему тогда Пушкина не затребовал? — Яна сходу начала грузить Николаева вопросами. — Стихи не любишь?

— Мне отказали в сигаретах, они такого даже не знают, потому заказал просто сказки без авторства, вдруг у них Пушкина не знают или его фамилия по-иному звучит, — спокойно отбивался Андрей. Про стихи он промолчал.

— А если сигареты не так называются? — усмехнулась она.

— Пробовал, но они удивились, такого процесса у них нет вообще.

— В чём тебе ещё отказали? Чтобы мне понапрасну не просить.

Яна пошла вокруг кресла, рукой приглаживая короткий ворс на спинке.

— В адвокате и библии, — отвечая, Андрей переложил голову слева на право, отслеживая перемещения гостьи.

— С адвокатом понятно. А библия-то зачем?

Яна остановилась с другой стороны кресла.

— У них тут теократия, захотелось быть ближе к религии.

— Кто у них бог?

— Бог.

— Я в смысле имени.

— Имён много, а, значит, он многолик и безлик одновременно.

— Ты, знаешь, а я начала сомневаться в твоих доводах, ты или всё видишь в ином свете или твои аналитические способности совсем ослабли.

— Например?

— Я по поводу Виталия Петровича.

— Ну, да. Защищаешь. Конечно, он днюет и ночует здесь, такое впечатление, что его семья живёт у меня за другой стенкой, как и семья Анютки. Возможно, тут все врачи на одно лицо, не находишь, что такой поворот, совсем уж фантастический?

"Ловко всё выкрутил, молодец!", — удивилась она про себя.

В этот момент внешняя дверь, которой пользуется медперсонал, отъехала, и в палату вошёл Виталий Петрович.

— Долго жить будите, — пошутила Яна.

— Ты обладаешь даром предвидения? — на полном серьёзе спросил врач.

В его руках были два тёмных прямоугольных предмета, размером с обычную книгу.

— Такая примета есть, — стала пояснять Яна, — если о человеке говорят, и он вдруг появляется собственной персоной, то этому человеку пророчат долгую жизнь.

— Ну и в чём суть? — допытывался Виталий Петрович, протягивая один из предметов Николаеву.

Тот не задумываясь, взял в руки прямоугольник и, подняв глаза, посмотрел на доктора.

— Доски для чтения, — пояснил тот, и протянул второй предмет Яне.