Календарь антирелигиозника на 1941 год

Декретом от января 1918 г.[6] провозглашено отделение церкви от государства и, как следствие этого, отделение школы от церкви. Государство тем самым заявляет, что оно не поддерживает ни морально, ни материально ни одного вероисповедания. Для государства, для рабочего и крестьянского правительства отныне «несть эллин, или иудей»… Какую бы веру ни исповедывал человек — государства это не касается. Он может быть православным, католиком, протестантом, старообрядцем, сектантом, магометанином, язычником, может не верить ни в какого бога — это не будет ему вменяться ни в заслугу, ни в преступление.

В средние века инаковерующих жгли на кострах, царское правительство жестоко преследовало сектантов, обязывало всех чиновников исполнять церковные обряды, преследовало евреев, натравливало на них темные массы — все во имя Христа, во имя православной церкви.

Православие было государственной религией, на поддержку его шли крупные суммы. Но зато и оно было слугою государства. За получаемые от государства привилегии оно должно было служить власти всеми силами, окружать ее ореолом божьего благословения, возвеличивать с амвона каждый ее шаг, покрывать своим авторитетом каждое ее преступление. Священник провозглашал многолетие царствующему дому, священник освящал казни своим присутствием, священник благословлял христолюбивое воинство на войну. Царское самодержавие смотрело на православных священников, как на своих верных пособников, призванных морально поддерживать его авторитет, проповедывать по всей стране необходимость рабского послушания властям предержащим…

Государство всегда пользовалось церковью для духовного порабощения масс, и церковь охотно играла эту роль орудия порабощения. Поэтому социалисты всегда выставляли на своем знамени отделение церкви от государства.

Декрет только проводит в жизнь то, что десятки лет проповедывали лучшие люди России, что являлось общепризнанной аксиомой в среде не только социалистов, но и всех интеллигентных людей, всех сознательных рабочих.

Из отделения церкви от государства логически вытекает отделение школы от церкви. Потому что дать представителям какой-либо религии возможность сделать из школы орудие пропаганды своих религиозных идей, дать возможность им влиять на впечатлительные незащищенные жизненным опытом и знанием детские умы — значит ставить эту религию в исключительно привилегированное положение.

Отделение школы от церкви являлось требованием социалистических программ не только по соображениям логики, но и во имя прав ребенка. Очень много говорят у нас о правах родителей, но очень мало о правах ребенка. Общепринято, что необходимо защищать законом беззащитного ребенка от чрезмерной эксплоатации его слабых сил не только предпринимателем, но и родителями, однако, очень мало говорят о необходимости защищать ребенка от всего того, что действует на него затемняюще. Но, скажут нам, взгляд на то, что действует на ребенка затемняюще, весьма спорен: один станет утверждать, что затемняюще действует преподавание религии, другой, что так действует отсутствие этого преподавания. Однако, мерило может быть найдено. Это мерило — классовая точка зрения. Маркс и Энгельс блестяще доказали в своем «Коммунистическом Манифесте», какая неизмеримая пропасть лежит между пониманием всех фактов общественной жизни, если к ним подходить с точки зрения буржуазной морали или если к ним подходить с точки зрения морали рабочего класса. До сих пор организация школы находилась целиком в руках господствующих классов, и потому они сделали ее орудием пропаганды своих взглядов на все явления общественной жизни. Школа в их руках служила средством притупления в массах самосознания, средством прививки массам буржуазного миропонимания и буржуазной морали. Господствующие классы всегда там, где это было возможно еще в силу исторических условий, пользовались для этой цели услугами духовенства. 11 чему же оно учило? Прежде всего, оно учило, что нет власти, которая бы исходила не от бога. И потому оно призывало слушаться всякое начальство, всех власть имущих, всякого, кто сядет на шею рабочего и крестьянина и станет на них ездить. С точки зрения господствующего класса такая проповедь весьма полезна, но согласны ли рабочие и крестьяне, чтобы их детей учили быть рабами: рабами неведомого бога, рабами царя, рабами всех сильных мира сего? Классовая точка зрения трудящихся отбрасывает эту рабскую мораль, приятие ее эксплоатируемыми обозначало бы их вечное рабство. И от проповеди такой морали надо защитить ребенка.