Календарная книга

Раненая рука мешала ему нести мальчика. Его тащил Профессор, время от времени скармливая ему жёванный хлеб с водой.

Ребёнок оказался хорошим талисманом — через два дня они вышли к своим.

Лётчика положили в госпиталь, а мальчик стал жить там же, у местной медсестры.

Потом мальчика повёз через границу на Север уже совсем другой офицер. Мальчик был молчалив, и пугался громкого звука, случайного крика, и даже резкого порыва ветра. Но постепенно это проходило — ужас вытаивал из глаз по мере удаления от войны.

Офицер вёз его с той же целью — усыновить, поскольку раненый лётчик уже не вспоминал о своём желании. Да и Профессору уже казалась странной мысль об усыновлении. Но ему нравилось думать, что он встретится с мальчиком через несколько лет, может быть, через двадцать, вероятно на экзамене. Ну-с, молодой человек, а изобразите кривую…

Впрочем, в Профессоре возникло необычное беспокойство и тревога.

Ему пришлось подробно описать свои приключения на ничейной земле, и его уже два раза допрашивали.

Прошло полгода, и Профессор, уже готовясь отбыть на родину, вдруг снова встретился с тем странным стариком, который нашёл его в безвестной долине.

Он приехал на машине на их аэродром, всё так же одетый в зелёный френч.

Накануне Профессор заболел — сначала ему казалось, что это сам организм сопротивляется ласковым беседам-допросам. Пока ещё ласковым. Но он был болен не дипломатической, а самой настоящей болезнью. В горле профессора стоял твёрдый ком, лоб поминутно покрывался испариной. Тело стало профессору чужим.

Профессор был непонятно и, видимо, смертно болен. Но увидев старика, он забыл о болезни.

Сперва он думал, что приехал очередной чекист — свой или местный, но это был именно тот старик из хижины между холмами. Профессор удивлялся, отчего его пропускают повсюду, — ведь явно форма была для него чужой.

Больше всего он был похож на старого генерала двенадцатого года, с морщинистой черепашьей шеей, болтавшейся в вырезе между петлиц.

Старик был взволнован, торопился, и Профессору приказали ехать с ним. Снова неудобство, почти страх, коснулось Профессора тонким лезвием.

Они двинулись по пыльной дороге к ближайшей цепочке холмов. Старик начал подниматься по склону самого высокого из них, притворившегося горой.

Профессор, отдуваясь, лез в гору вслед за стариком. Шофёр беззвучно, легкими шагами шёл сзади. Там на вершине, у зелёных кустов, сидели человек-бульдог и его товарищ. Они задумчиво глядели в ровную каменистую поляну перед собой.

— А вы что тут?.. — задыхаясь, спросил профессор.

— Ккочх-и ихиги-рыл кидаримнида, — ответил маленький и толстый.

— Что он говорит?

— Он говорит, что они ждут, когда расцветут цветы.

Профессор вспомнил своего друга Розенблюма и подумал, что никогда уже не узнает восточной тайны. Как можно ждать возникновения того, что не сеял и не растил? Как цветы решают — родиться им или умереть?

На плоской полянке рядом чья-то рука провела глубокую борозду, вычертив идеальный (Профессор сразу понял это) круг.

— У нас большие трудности, — грустно сказал старик. — И нам нужна помощь.

Я был не прав, я непростительно ошибался. Они всё-таки сделали это. Приказ отдан, и всё изменилось.

Но сейчас ещё можно что-то исправить — сейчас нужно делать выбор.

Сейчас нужны именно вы — человек с пустой головой, которая поросла формулами.

— Таких, как я — много.

— Нет, совсем нет. Вы дышали без страха, но не оттого, что разучились бояться. Вы не научились этому, и оттого ваша голова сильнее рук. В вас пробуждаются чувства, и они убьют силу разума, но сейчас, сейчас всё ещё по-прежнему.

— И что, что?

— Лёгкость вам казалась обманчивой, и это правда. Лёгкость кончилась, нужно было делать выбор.

— Что за выбор? Зачем?

— Вы сделаете выбор между тем, что умели раньше, и тем, что должно принадлежать Чапоги.

Это был странный разговор, потому что каждый знал наперёд реплику собеседника.

Профессор понимал, что сейчас получит в дар чувство страха и неуверенности, но ответ сделает что-то, что лишит ужаса и трепета мальчика, рождённого под телегой.

Тогда, повинуясь руке старика, он сел в круг, и садясь, услышал, как успокоенно выдохнули двое поодаль.

Старик покосился и сказал:

— Теперь я расскажу вам то, что не успел договорить Розенблюм. Человек из старинной сказки, услышав крик, понял, что пришёл конец его заёмному счастью и выскочил из дома с мечом, чтобы защитить свои деньги и семейство.

И тогда он увидел, что нищенка родила под телегой мальчика, и мальчик лежит там, маленький и жалкий, но уже имеющий имя Чапоги — потому что Чапоги значит «рождённый под телегой».

А теперь попробуйте поверить, что всё счастье — и ваше, и его — под угрозой.

Край мира остёр, и сейчас мир встал на это ребро.

Попробуйте понять это, и круг замкнётся.

Надо сосредоточиться и представить себе самое важное.