Календарная книга

Петров давно знал своего приятеля и давно притерпелся к нему. Петров был тенью — да и фамилия у него была незаметная. «Петров» хуже, чем «Иванов», «Петров» будто взято из детского стишка про котиков и кошечек.

Приятель был удачлив и любим женщинами.

Без них он не ступал ни шагу — и Петрову это нравилось. При женщинах, пусть даже при чужих, мужчины меньше распускаются.

Однако Петрову сразу не понравились две подруги, что товарищ взял с собой. Одна, как всегда бывает в таких случаях, была красивая, а другая — не очень.

Но обе были как-то слишком хороши для болот, они были слишком дорого одеты, слишком хорошо накрашены, они были вообще — слишком.

Петров понемногу начал их ненавидеть, причём красивую — даже больше другой. «Макнуть бы её в грязь, да по уши, во всём её дорогом и замшевом, — подумал он. — Так макнуть, чтобы забулькала».

Но тут же одёрнул себя.

Накануне Петров говорил ему по телефону:

— Ты понимаешь, Митя, там — шар. Посреди болот лежит гигантский шар. Метров двадцать в поперечнике. Или тридцать… Нет, никому не известно, откуда он там взялся — может, это военные связисты обронили. Ну, им для антенн нужно было, везли и обронили. Как, как… Ну, везли на вертолёте, и — раз! — трос оборвался. И шар — бац! — и в болото. А кто его из болота достанет? Никто. Он, к тому же, секретный. И вот лежит там, посреди болота, огромный пустой шар — представляешь, какая там акустика?

Они сговорились ехать на заре, чтобы обернуться быстро — дорога всё-таки была долгой.

Сговорились, а всё равно прособирались.

Опоздали и ехали поздно.

Петров продолжал думать о том, зачем его товарищ взял двух подружек — прогулка обещала быть утомительной. Пришёл марток, надевай трое порток, снег сейчас ещё лежит. Зачем он взял этих двух? Непонятно.

Он думал о распределении ролей в этом путешествии — что-то сбоило. Быть может, одна из женщин предназначалась ему — но это вряд ли, одёрнул себя Петров.

Есть такое свойство компаний — найди лишнего, дунь да плюнь, вынь карту из колоды и ничего не изменится, а вытащи пусть даже верхнюю из карточного домика, рассыплется всё. Исчезновение человека из жизни других вовсе не обязательно связано со смертью — Петров думал о том, что чаще всего людей просто не замечают. Их вдруг не стало в нашей жизни, а, значит, и вовсе нет на свете. Замечают только тех, от кого что-то нужно.

Пассажирки скучали.

Им явно не хотелось в болота, а о загадочном шаре они даже не расспрашивали.

Две женщины смотрели в разные стороны — одна в левое окошко, а другая — в правое.

Пейзаж за окошками был тревожен — там горели поля. Пал шёл по сухой траве, дым стелился над пространством по обе стороны дороги. Петров никак не мог понять истока этой национальной забавы, от которой каждый год горели деревни и поля. Огонь выжигал верхний слой плодородной почвы, всё было во вред и ничего — впрок, но люди жгли траву год за годом. На какое непонятное счастье надеялись они, было Петрову непонятно. Иногда ему хотелось поймать поджигателя и бить его чем-нибудь по голове, пока кулаки не начнут уходить в пустоту. Но он очень боялся этого своего видения — уж больно оно было ярким, ощутимым.

И это чужое счастье неизвестных пироманов он ненавидел.

Все хотели счастья, как в той давней книге, где тоже был таинственный шар, и герой полз к нему, твердя, что хочет всем счастья и чтобы никто не ушёл обиженным.

«Вот мы приедем к шару, — бормотал про себя Петров. — И можно будет загадать желание».

Правда, шар из книги выполнял не все желания, а только выстраданные, выстраданно подумаешь «Провались они все», — провалятся все, так сам и останешься висеть в пустом белом пространстве, как в иностранных фильмах изображают рай. Или таким будет ад, неважно.

Машина неслась по узкому шоссе, и Петров даже задремал — вставать ему пришлось рано, нужно было успеть на электричку, а потом на автобус, чтобы попасть к месту сбора. Однако ж девушки прособирались, и Петров продрог на перекрёстке.

Теперь, в машине, он отогрелся и даже уснул на полчаса.

Петрову снился огромный шар, который ворочается среди подушечек мха, давит клюкву и распугивает лесную живность. Сон пришёл к Петрову вместе со странной музыкой на три такта, злобной колыбельной, которую он помнил с детства. В ней, к маленькому Петрову приближался кот, самое страшное животное. Кот шёл к нему, и не было спасения ни в хрупких планках детского манежика, ни в одеяльце Петрова, не было надежды на спящих отца с матерью, шёл к нему кот, которого отродясь в их дому не было…

Они доехали до поворота.

Асфальтовая дорога кончилась, и перед ними лежал разъезженный просёлок.

Машину вело, она ехала то передом, то боком, и этого дорожного приключения было ещё километров на десять.

Наконец, одна из женщин спросила:

— А зачем нам этот шар? Что в нём такого?

— Он акустический… — начал Петров и осёкся. Товарищ его не поддержал, возникла пауза, а женщина поджала губы.

Тогда он сделал безотказный ход: