Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Весенние праздники. XIX - начало XX в.

Три последних дня февраля и три первых дня марта (в некоторых областях три последних дня марта и три первых апреля) считались несчастливыми днями, «днями старухи» (Jours de la Vieille), «одолженными днями» (Jours d’Emprunt), которые часто бывают ненастными. В разных областях Франции можно слышать варианты легенды об этих днях. В Провансе рассказывают, как одна старуха в конце февраля, считая, что холода миновали, подтрунивала над февралем. И тогда разгневанный февраль занял три дня у своего брата марта и нагнал такого холода, что все стадо овец старухи погибло. Старуха утешилась, она купила коров и решила, что теперь ей ничто не грозит. Но история повторилась. Март, которого она стала дразнить, занял три дня у апреля и погубил ее стадо.^{99}

В марте у крестьянина много забот. И как бывает в деревенском быту, сроки работ рассчитываются по датам церковного календаря. Землепашец в марте должен провести весеннюю пахоту, боронование, сев. Виноградарь — подрезать лозу, расставить жерди для подвязывания кустов, сделать прививку. Эти дела он стремится приурочить ко дню св. Григория — 12 марта. Садовод заканчивает посадки, делает прививки. В марте выгоняют на пастбище скот. Стрижку овец начинают с 1 марта (день св. Обена) или же 12 марта — (день св. Григория).

Неустойчивость мартовской погоды, зависимость от нее результатов полевых работ заставляла земледельца внимательно следить за погодой. Из этих наблюдений, а также из суеверного страха за успех урожая рождались легенды, множество примет о погоде и поговорок.

Особенно нежелателен для земледельца мартовский дождь; он ворчит:

Plui de mars
Ne profite pas.

Мартовский дождь

Пользы не приносит.

Виноградарь же радуется дождю — после него распускаются почки, и заморозка больше не будет. Он восклицает:

En mars s’il tonne,
Apprete cuves et tonnes.

Если в марте гром гремит,

Соберешь много вина.

А если заморозки ударяют в день благовещения (Annonciation) — 25 марта, то не жди ни зерна, ни вина.^{100}

Начало сельскохозяйственных работ предполагало окончание посиделок, обычая сельской молодежи, повсеместно бытовавшего в XIX в., проводить вместе долгие зимние вечера за пряжей и рукоделием, в атмосфере шуток и веселья. В одних местах днем окончания посиделок считался шанделёр, именно в этот день «насаживали свечу на гвоздь» (ou mettait la chandelle au clou), т. е. убирали светильник, вокруг которого собирались рукодельницы. В других районах таким днем называли 5 февраля — день св. Агаты. О том, что посиделки кончились, говорит пословица: «На св. Агату не прясть, не сучить» («А la Saint Agathe ni filin ni filatte»). В третьих местах посиделки заканчивались на благовещение. В этот день устраивали даже праздник «потопления посиделок». К реке несли зажженные челноки ткацких станков, чтобы их унесло течением. Иногда пускали по реке выдолбленные из дерева башмаки — сабо, внутри которых укрепляли горящие свечи, или ореховую скорлупу с горящей смолой.^{101}

Наиболее выразительные формы весенняя обрядность принимает в цикле пасхальных праздников.

Начальный, притом самый яркий и красочный период этого цикла — карнавал. Радость, безудержное веселье, полная свобода поведения и выражения чувств — это то, что определяет характер праздника, пронизывает всю его обрядность. Все обряды карнавала внерелигиозны, а некоторые из них были пародией на церковный культ.

В карнавале явно проступают черты древних языческих празднеств аграрного типа. В период средневековья, с его духом аскетизма, эти традиции получили наиболее полное развитие и выражение в народной культуре. На основе синтеза древних обрядов был выработан богатый язык карнавальных форм и символов. Карнавал завершает зиму и начинает весну. Моменты смерти и возрождения, смены и обновления, составляющие суть этого переломного периода в жизни природы и человеческого труда, создавали праздничное мироощущение.

В карнавальных символах все и всё представлялось в смешном виде. Особую атмосферу карнавала создавали фривольный характер поведения, смех и веселье, игры и танцы, имеющие эротический смысл, т. е. действия, которым издревле приписывалось свойство магическим образом вызывать плодородие.

В жизни средневековой Франции карнавал занимал огромное место. Он был как бы второй реальной формой самой жизни. Всенародность, полная свобода поведения и выражения чувств, равенство, изобилие отличали эту временную утопическую жизнь, которая разыгрывалась как пародия на обычную.

Живое представление о средневековой карнавальной культуре дает роман великого французского гуманиста Франсуа Рабле (1494–1553) «Гаргантюа и Пантагрюэль». Карнавальное мировоззрение определило стиль и форму этого произведения, а народно-праздничные образы средневекового карнавала вылились в гротескные образы его героев.^{102}