Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев

Бибиков приводит ряд археологических свидетельств, подтверждающих эту взаимосвязь. Таков пример оссуария (Пянджикент, VII в. н. э.), на крышке которого изображена сидящая женщина со сложенными под грудью руками. В этой скульптуре С. Н. Бибиков видит образ богини плодородия, широко распространенный в раннеземледельческих обществах южных областей Старого Света. Второй пример: женские фигурки, которые клали в могилы (обнаружены во многих археологических памятниках). Идея плодородия диктовала, несомненно, и обычай класть в гроб умерших яйца, что засвидетельствовано было при археологических находках у предков немцев.[151] (Яйцо, заключающее в себе новую жизнь, представлялось древнему человеку источником мироздания, оно широко применяется до сих пор в земледельческой обрядности как символ плодородия.)

Сложность и взаимное переплетение представлений, касавшихся смерти, судьбы умерших и их взаимоотношений с миром живых, характерны для идеологии народов, находящихся на разных ступенях исторического развития. Несмотря на противоречивость этих представлений, в ритуалах плодородия народов раннеземледельческой эпохи, наблюдаемых этнографами, неизменно прослеживается вера в продуктивную связь с землей мира умерших, будь то духи умерших, родовые, тотемические, мифологические предки.[152]

О большом значении подобных представлений в мировоззрении народов античного времени пишет А. В. Богаевский, опираясь на археологический материал и тексты древних авторов.[153]

Французский исследователь А. Вараньяк, обращаясь к этому сюжету, подчеркивал, что связи между миром живых и миром мертвых в обществах, которые ставили свое существование в зависимость от этих связей, обычно регулировались календарными обрядами.[154]

При изучении сюжета о связи загробного мира с благом плодородия нельзя обойти вниманием концепцию Н. Н. Велецкой, приводящей систему доказательств того, что на раннем этапе развития религиозных воззрений существовал ритуал отправления посланцев на «тот свет», ритуал, понимавшийся как необходимое условие ожидаемого плодородия земли и устойчивого благополучия общества. Н. Н. Велецкая разделяет концепцию В. Я. Проппа о том, что особенности аграрных праздников во многом определены культом предков.[155]

Рассматривая реликты этих представлений в земледельческой обрядности европейских народов, нельзя не учитывать относительность каких-либо обобщений, имея в виду, что восприятие европейского человека отражает качественно новый уровень мыслительных категорий.

Одним из магических актов заклинания плодородия в ритуалах древних земледельцев был смех. Фольклорный, обрядовый, мифологический материал позволили В. Я. Проппу очень убедительно показать ритуальный, земледельческий характер смеха.[156] Смех в представлении древних был одним из способов создания и воссоздания жизни. Мышление первобытного человека знало и запрет смеха, и принуждение к смеху; смеху приписывалась возможность не только сопровождать жизнь, но и вызывать ее. В. Я. Пропп иллюстрирует свои выводы множеством примеров: древние охотники смеялись после поимки зверя — ради возрождения убитого зверя и вторичной его поимки; смеялись, чтобы вызвать беременность и во время родов; в греко-египетском трактате о создании мира говорится: «Семь раз рассмеялся бог, и родилось семеро охватывающих мир богов». Естественно, что в земледельческих обществах жизнь растительности стала связываться со смехом. Солнце, от которого зависит жизнь растительности, также ассоциируется со смехом. Цветы в сказочных сюжетах расцветают от улыбки женщины.

Смех играет нередко ритуальную роль в обрядовых действиях, сопровождающих календарные праздники. В них присутствует и нечто, выполняющее ту же функцию, что и пение непристойных песен, эсхрология (ритуальное сквернословие), жесты обнажения. О ритуальной роли земледельческого сквернословия, земледельческого заголения в античной обрядности выразительные примеры мы найдем у Б. Л. Богаевского. Этот сюжет отражен особенно ярко М. М. Бахтиным при характеристике карнавальной культуры средневековья.[157]

Носителями идеи плодородия и цикличности в природе в представлениях древних земледельцев выступали и животные: бык, коза, свинья, лошадь и др. Домашние животные, роль которых в жизни земледельцев была очень велика, уже на ранних стадиях развития религиозных представлений выступали как сакральные существа. Об этом свидетельствуют археологические находки зооморфных фигурок возле жертвенников в местах культовых отправлений. Общеизвестна их роль в мифологии.[158]

Примеры подобных представлений дает античная мифология. Свинья как особенно плодовитое животное играла большую роль в культе Деметры. В жертву Деметре приносили поросят; их мясо отдавали жрецу, совершавшему ритуальную вспашку: мясо клали на алтарь, смешивали с зерном и опускали в борозду.[159]