Калевала

Калервы сын, Куллервойнен,
Юноша в чулочках синих,
С этих пор и поживает
Под родительскою кровлей;
⁵ Он не сделался умнее,
Не обрел рассудка мужа,
Ибо дурно был воспитан,
Глупо в люльке был укачан,
Воспитатель был неумный
¹⁰ И укачиватель глупый.
Начал юноша работать,
Брал он разную работу.
Рыб ловить он снарядился,
Расставлять снаряд для ловли.
¹⁵ Говорил слова такие,
Так с веслом в руках промолвил:
«Что есть сил тянуть мне невод,
Изо всей грести мне мочи,
Иль тянуть его не сильно
²⁰ И грести, насколько нужно?»
Рулевой промолвил с лодки,
Говорил слова такие:
«Хоть тяни со всею силой,
Хоть греби по-молодецки,
²⁵ Ты разбить не сможешь лодки,
Ей уключин не сломаешь».
Калервы сын, Куллервойнен,
Стал грести со всею силой,
Приналег по-молодецки —
³⁰ И сломал крюки у лодки,
Можжевеловые ребра,
Всю осиновую лодку.
Калерво взглянуть приходит,
Говорит слова такие:
³⁵ «Ты грести совсем не можешь!
Ты сломал крюки у лодки,
Можжевеловые ребра,
Всю осиновую лодку!
Ты поди гнать рыбу в невод!
⁴⁰ Может, в этом ты получше».
Калервы сын, Куллервойнен,
Собрался гнать рыбу в невод.
Гонит рыбу, рассуждая,
Говорит слова такие:
⁴⁵ «Со всего ль плеча работать,
Гнать ли рыбу с полной силой,
Иль работать осторожно,
Рыбу гнать, насколько нужно?»
И сказал тащивший невод:
⁵⁰ «Что ж была бы за работа,
Если гнать не с полной силой,
Не работать молодецки!»
Калервы сын, Куллервойнен,
Со всего плеча тут гонит,
⁵⁵ Гонит рыбу молодецки:
Воду в кашу превращает,
Растрепал весь невод в паклю,
Рыбу сделал просто слизью.
Калерво взглянуть приходит,
⁶⁰ Говорит слова такие:
«Рыбу гнать ты не годишься!
Растрепал весь невод в паклю,
Поплавки разбил в кусочки,
Разорвал на части сети!
⁶⁵ Ты пойди плати-ка подать,
Поземельные налоги!
Ты в дороге, может, лучше,
На пути умнее будешь».
Калервы сын, Куллервойнен,
⁷⁰ Юноша в чулочках синих,
Статный, золотоволосый,
В башмаках красивой кожи,
Уплатить поехал подать,
Поземельные налоги.
⁷⁵ Уплатил, как нужно, подать,
Отдал зерна все, как надо,
И в своих санях уселся,
На сиденье занял место;
И домой оттуда едет,
⁸⁰ Сам на родину стремится.
С шумом сани заскользили
И в дороге измеряли
Вяйнямёйнена поляны,
Прежде вспаханное поле.
⁸⁵ Златокудрая девица
Едет, лыжней измеряя
Вяйнямёйнена поляны,
Прежде паханное поле.
Калервы сын, Куллервойнен,
⁹⁰ Останавливает сани;
Говорить девице начал,
Говорит и приглашает:
«Ты войди, девица, в сани,
Отдохни на этой шкуре!»
⁹⁵ На бегу девица молвит,
Проскользнувши, отвечает:
«Смерть к тебе пусть в сани сядет
И болезнь на эту шкуру!»
Калервы сын, Куллервойнен,
¹⁰⁰ Юноша в чулочках синих,
Тут коня кнутом ударил,
Бил коня жемчужной плетью.
Мчится конь, бежит дорога,
И скрипят по снегу сани.
¹⁰⁵ С сильным шумом он понесся,
Спешно едет по дороге,
По хребту морей блестящих,
По полям широким льдистым.
Вот девица повстречалась,
¹¹⁰ В башмаках идет хороших
По хребту морей блестящих,
По полям широким льдистым.
Калервы сын, Куллервойнен,
Удержал коня поспешно,
¹¹⁵ Рот сложил, как мог, красивей,
Молвил вежливо девице:
«Ты садись, красотка, в сани,
Красота страны, со мною!»
А девица отвечает,
¹²⁰ В башмачках хороших молвит:
«Туони пусть в те сани сядет,
Маналайнен там с тобою!»
Калервы сын, Куллервойнен,
Юноша в чулочках синих,
¹²⁵ Тут коня кнутом ударил,
Бьет его жемчужной плетью.
Мчится конь, бежит дорога,
И скрипят по снегу сани.
Шумно едет он дорогой,
¹³⁰ И в пути он проезжает
Гладью Похъёлы песчаной,
Той Лапландии полями.
Едет девушка навстречу
В оловянных украшеньях
¹³⁵ Гладью Похъёлы песчаной
И лапландскими полями.
Калервы сын, Куллервойнен,
Удержал коня вожжами,
Рот сложил, как мог, красивей,
¹⁴⁰ Молвил вежливо девице:
«Ты садись, девица, в сани,
Ляг под полостью, красотка,
В санках яблочков поешь ты,
Погрызешь моих орешков!»
¹⁴⁵ Так ответила девица
В оловянных украшеньях:
«Я плюю тебе на сани,
На сиденье негодяя!
Мне под полостью морозно,
¹⁵⁰ Мне в санях твоих противно».
Калервы сын, Куллервойнен,
Юноша в чулочках синих,
Подхватил девицу в сани,
Подтащил ее к сиденью,
¹⁵⁵ На меху сажает в санках,
Тянет девушку под полость.
Зло промолвила девица
В оловянных украшеньях:
«Отпусти меня с сиденья,
¹⁶⁰ Выпусти из рук малютку,
Чтоб мне слов дурных не слушать,
Не слыхать бы просьбы злого,
Иль я сани разломаю,
Выбью длинные брусочки,
¹⁶⁵ На куски сломаю сани,
Разобью бока их в щепки!»
Калервы сын, Куллервойнен,
Юноша в чулочках синих,
Тут открыл сундук с деньгами,
¹⁷⁰ Стукнул пестренькою крышкой,
Серебро ей показал он,
Расстелил платки цветные,
С золотой каймой чулочки,
Пояски посеребрены.
¹⁷⁵ Манит золото девицу,
Ей платок меняет мысли,
Серебро несет ей гибель,
Портит золото ей думы.
Калервы сын, Куллервойнен,
¹⁸⁰ Юноша в чулочках синих,
Тут ласкать девицу начал,
Увещает, обольщает,
Держит вожжи он рукою,
А другою грудь девицы.
¹⁸⁵ Утомляет он девицу
В оловянных украшеньях
Там, под полостью расшитой,
На мехах прекрасных, пестрых.
Вот уж бог послал и утро,
¹⁹⁰ День уж следующий выслал.
Говорит ему девица,
Увещает, вопрошает:
«Из какой семьи ты, смелый,
Из какого рода будешь?
¹⁹⁵ Из большого, верно, рода,
Твой отец, должно быть, знатный».
Калервы сын, Куллервойнен,
Говорит слова такие:
«Не высокого я рода,
²⁰⁰ Не высок мой род, не низок,
А как раз он только средний:
Сын я Калервы несчастный,
Сын, лишенный разуменья,
Глупый, ни к чему не годный.
²⁰⁵ Ты сама откуда родом,
Из какой семьи, красотка,
Из большого, верно, рода,
Твой отец, должно быть, знатный».
Так ответила девица,
²¹⁰ Говорит слова такие:
«Не высокого я рода,
Не высок мой род, не низок,
А как раз он только средний:
Калервы я дочь, бедняжка,
²¹⁵ Неразумная я дева,
Я негодная девица.
Как была еще ребенком
В доме матери любимой,
В лес по ягоды пошла я,
²²⁰ Там у горки, за малиной,
Собирала землянику,
У холма брала малину;
Собирала день, заснула,
Собирала день, другой день;
²²⁵ Наконец, уже на третий,
Не нашла домой дороги:
Дальше в лес вела дорога,
В чащу все вели тропинки.
Там я плакала, сидела,
²³⁰ День проплакала, другой день;
Наконец, уже на третий,
Поднялась высоко в гору,
На горе высокой стала,
Там аукала, кричала.
²³⁵ Отвечал мне лес зеленый,
Мне в ответ холмы звучали:
«Дева глупая, не кликай,
Не кричи так безрассудно,
Твоего не слышно крика,
²⁴⁰ Он до дома не доходит».
Третий день я шла, четвертый,
Пятый день, шестой блуждала.
Умереть я покушалась
И погибели искала;
²⁴⁵ Но никак не умирала,
Не могла никак погибнуть!
Если б умерла, бедняжка,
Если б, слабая, погибла,
На другой бы год, быть может,
²⁵⁰ Иль на третье, может, лето
Зеленела бы я травкой,
Зацвела бы я цветочком,
Вышла б ягодкой на землю,
Вышла б красною брусничкой,
²⁵⁵ Этих ужасов не знала б,
Не узнала бы позора».
И едва она сказала,
Только вымолвила слово,
Как с саней вдруг соскочила,
²⁶⁰ Быстро бросилася в реку,
Прямо в пену водопада,
В эту огненную бездну.
Там нашла себе кончину,
Обрела себе погибель;
²⁶⁵ В Туонеле нашла забвенье,
Мир в потоках этих водных.
Калервы сын, Куллервойнен,
Из саней поспешно вышел,
Начинает горько плакать,
²⁷⁰ Очень громко причитает:
«О, как я несчастен в жизни,
Как судьба моя ужасна!
Я сестру мою родную,
Дочь родимой обесчестил!
²⁷⁵ Горе батюшке родному,
Горе матушке-старушке!
Вы к чему меня вскормили,
Для чего на свет пустили?
Мне б гораздо лучше было
²⁸⁰ Не расти и не рождаться,
Не рождаться в этом мире,
На земле не появляться.
Смерть неверно поступила
И болезнь несправедлива,
²⁸⁵ Что меня не умертвила,
На вторую ж ночь от роду».
Он хомут ножом разрезал,
Режет он ремни из кожи,
И на лошадь он садится,
²⁹⁰ На крестец у белолобой.
Он спешит, дорогой скачет
И в пути недолго побыл,
Ко двору отца приехал,
На поляну он домчался.
²⁹⁵ На дворе там мать стояла.
«Мать родная, дорогая!
Если б ты меня, родная,
Только я на свет родился,
В дымной бане положила,
³⁰⁰ Двери крепко затворила,
Там бы в дыме задушила,
На вторую ж ночь от роду,
С одеялом и с пеленкой
Ты меня бы утопила,
³⁰⁵ Люльку бросила бы в печку,
На огне ее сожгла бы!
На деревне бы спросили:
«Отчего в избе нет люльки,
Заперта так крепко баня?»
³¹⁰ Ты тогда бы им сказала:
«На огне сожгла я люльку,
В печку бросила качалку.
В бане зерна прорастают,
Я из них готовлю солод».
³¹⁵ Мать тогда его спросила,
Седовласая старушка:
«Что с тобой, сынок мой, сталось,
О каком твердишь ты чуде?
Словно в Туонеле ты побыл,
³²⁰ Как из Маналы ты вышел!»
Калервы сын, Куллервойнен,
Говорит слова такие:
«Верно, что случилось чудо,
Совершилось злодеянье,
³²⁵ Я сестру мою родную,
Дочь родимой обесчестил!
Как я выплатил всю подать,
Все зерно, как надо, отдал,
Повстречалась мне девица;
³³⁰ И ласкал я эту деву:
То была моя сестрица,
То — дитя моей родимой!
Уж нашла она кончину,
Обрела себе погибель
³³⁵ В страшной глуби водопада,
В той пылающей пучине.
Не могу никак понять я,
Не могу никак постигнуть,
Где найду себе кончину,
³⁴⁰ Где я смерть найду, несчастный:
В пасти ль воющего волка,
В зеве ль страшного медведя,
У кита в огромном чреве
Иль в зубах свирепой щуки?»
³⁴⁵ Мать на это отвечает:
«Не ищи, сыночек, смерти
В пасти воющего волка,
В зеве страшного медведя,
У кита в огромном чреве
³⁵⁰ Иль в зубах свирепой щуки!
Ведь обширен берег Суоми,
Широки пределы Саво[123],
Где преступный скрыться может,
Чтоб оплакать злодеянье,
³⁵⁵ На шесть лет укрыться можно,
Даже на девять лет сряду,
Время мир ему дарует,
Скорбь ему утишат годы».
Калервы сын, Куллервойнен,
³⁶⁰ Говорит слова такие:
«Не пойду я укрываться,
От стыда бежать не буду!
А пойду я к пасти смерти,
Я пойду к воротам Калмы,
³⁶⁵ На поля больших сражений,
Где храбрейшие воюют:
На ногах еще Унтамо,
Не погиб, не умер изверг,
Раны батюшки отмщу я,
³⁷⁰ Слезы матушки родимой,
Все страдания припомню,
Что я сам на свете вынес».